Рихард Феникс. Остров. Книга 2

Но Добромир не рассказал ему ничего нового, а Бэн не спешил заполнять пробелы истории. Да, во время строительства Макавари жила около десяти дней в старом маяке беременная женщина, которая не замечала ничего и никого вокруг. Она выходила по ночам, ела что попало, игнорируя расставленные корзины с едой, и выла. Или пела. Или плакала. Но так, что это было похоже на волчий вой, скорбный, затяжной, душераздирающий вой. А потом эта женщина пропала, ушла в туман, и больше её никто не видел, а по ночам ещё долго слышали песнь волчицы со стороны старого маяка. И работа в городе начала спориться: поступили из Лагенфорда средства на новый маяк и дорогу, сын Добромира, Доживан, спроектировал пирсы с учётом течений, отстроили дома из крепкого камня, который привезли с юга, и ему не страшны были местные кульбиты погоды. Жители Макавари сочли волчицу добрым вестником, хранителем города и воздвигли ей памятник.

Бэн слушал молча, попивая разбавленный морс, и только в конце спросил про отсутствие звуков у статуи. Добромир пошкрёб бороду, нахмурился, ответил:

— Никому не говори об этом. У нас… У меня есть знакомая, она вырастила меня… И моих двух друзей… Вот она, Соломея, и велела обнести статую забором. Мол, бывает, что звуки вокруг призрака пропадают, но это буквально у одного на тысячу людей. Тц, даже не знаю, парень, повезло тебе или нет. Но ты, на всякий случай, молчок.

— А что означает такой феномен?

— Кабы знать, никто ж не признаётся.

Оставалось только кивнуть. У Бэна к этому Лисьему Хвосту появилась спокойная симпатия, она наложилась на воспоминания о родном любимом дедушке, сплелась и подталкивала не уходить просто так. Оттого парень решился и рассказал о походе через горы, о разделении, умолчал лишь о Скрытой деревне. Добромир слушал внимательно, кивал. И потом предложил:

— Знаешь, один из моих друзей — смотритель пирсов. Если твои спутники сели на корабль, то мой друг видел их, либо он сам, либо его дети и внуки. Пойдём и спросим!

— Да не надо никуда ходить! — раздался от дверей старческий голос, и под светильником появились двое.

— Чиён⁈ — не веря своим глазам, воскликнул Бэн.

— Прости, я так оплошал, — смущённо пробормотал тот, когда толстяк его крепко обнял.

— Арчи сказал, что послал сюда мальчика, вот мы и пришли, — прохрипел старик, пришедший с Чиёном. И уже Добромиру сказал: — Есть новости от Соломеи. И они мне не нравятся.

— Что-то грядёт, Сол, — пробасил бородач, натягивая шапку.

— Пока ещё нет. Но годков через четыре-пять как пить дать, — поддакнул старик.

Глава 49 Находки

Вечерний морок спускался на город, и на улицах стало больше стражей Теней. Каждому встречному из них Урмё приказывал найти чёрный экипаж и проследить за ним, а после отчитаться. В ответ стукали по мостовой древки коротких копий, подбитые железом каблуки, и стражи скрывались в густых тенях домов, подворотен, чтобы вынырнуть в только им известных местах.

Прохожие обращали внимание на двух суровых мужчин в форме и торопились разойтись по домам. Предосторожность никогда не бывала лишней, и люди берегли свои шкуры, крепче запирали двери и вели себя тихо-тихо, даже лихие компании мигом прекращали буйства, стоило им заметить детективов управления, которых в городе боялись больше, чем стражей. Многие позабыли Нолана, но знали Урмё. И теперь, когда на обычно улыбчивом лице застыла холодная маска, даже самые добросовестные замирали под тяжёлым взглядом, как пойманные на месте преступления.

Ещё недавно оживлённая улица возле дома Шау оказалась почти пуста, лишь несколько женщин собирали лотки и закрывали лавки, да ветер гонял обрывки бумаги да древесной стружки. Торговки, стараясь не глядеть в лица детективов, рассказали всё то же, что и мальчишка Поньке. Лишь добавляли, что пятым из чёрных был кучер, лошадок — четыре, что вещи — совсем немного: саквояж, пару сумок и ящик со звякающими склянками, — закинули на крышу экипажа с высокими бортиками и наскоро закрепили ремнями. А ещё, что господин Нгуэн звал дурным голосом то Жюли, то Эннику, но никак не Филиппу. И оттого третья жена шла то белыми пятнами, то красными, зыркая вокруг и что-то шипя.

Нолан тронул ручку двери. Не заперто. Вошёл во тьму, втягивая ноздрями пыльный запах уже остывшего от жизни дома. Левая ладонь окуталась пламенем, освещая дорогу.

— Хитро… — хмыкнул Урмё за спиной и тут же скрылся. Не прошло и двух минут, как он влетел в гостиную, размахивая светлячковым фонарём, ярким, как первая вечерняя звезда.

Дом Шау и днём выглядел не особо приветливым, но сейчас отчётливо ощущались его пустота и покинутость. По столику, стульям, старинным креслам, по зеркалу с мутной амальгамой, тяжёлым шторам, по фреске на потолке, растрескавшимся стенам, по брошенным чайным парам, высохшим растениям в кадках заметались тревожные блики — жёлтые от огня Нолана и голубые от фонаря Урмё. Это придавало обстановке некоторой жути, искажая формы предметов, скрадывая расстояние в тенях и выпучивая освещённые поверхности.

— Что ищем? — оглядываясь, подмечая каждую мелочь, спросил младший детектив.