Рихард Феникс. Остров. Книга 2

Соржент стащил мешок со спины брата, развернул и принялся доставать содержимое. По каменным плитам звякал металл, стукалось дерево. Гулкие голоса близнецов становились то громче, то тише. Алек фыркал, умываясь в безопасном источнике, напился воды, промокнул лицо и руки краями шарфа и глянул в сторону мужчин. Разложив, будто заезжие торговцы на ярмарке, на холщевине разновеликие мечи, братья довольно лыбились, одинаковыми жестами подкручивая усы и бороды. Мальчик прошёлся туда-сюда, разглядывая клинки: длинные и короткие, деревянные и стальные, простые и резные, с гравировкой и рельефами, прямые и искривлённые — какие только захочешь. Близнецы наблюдали молча. Алек не спрашивал ни о чём. Вчера утром они ввалились в палату и застали его, крутящим свои бритвы-ножницы. «Ишь, что умеет», — хмыкнул один. «Ишь, мужик растёт. Годно, годно», — поддакнул другой. Они что-то тихо обсудили с Гаргом и удалились, не сказав Алеку больше ни слова. А сейчас вот вывалили перед ним целую кучу оружия.

— А зачем? — всё же не удержался мальчик.

— Знамо дело… — Соржент поднял палец к небу.

— Будем делать из тебя мужика! Чтоб не баловался со своим пыриком, а освоил нормальный меч, — закончил Пильчак.

— Но мне это не надо… Вроде… — Алек потёр лоб.

Мечников в Лагенфорде он встречал много. Большая часть из них была либо из высоких сословий, либо их оруженосцы, либо старшие курсанты из Теней. И мальчик даже не допускал мысли, что однажды постигнет искусство фехтования или станет обладателем клинка. В прошлой жизни, в бытность вором-одиночкой, мечтать о таком было недопустимой роскошью.

— Тю-ю, — протянул Соржент и пихнул брата в бок локтем.

— Ты в мир большой рано или поздно сойдёшь…

— Через три дня, — вставил Алек.

— Ёш ты ж ёш!

— Во-от! Тем более! Через три дня сойдёшь в мир. А там знаешь сколько опасностей? Это тебе не Лагенфорд с его стражами глупыми, хоть и неусыпными! Это места всякие дикие, это дороги, это деревеньки на отшибе. Это разбойничьи шайки да всякий склочный народ!

— Тьма опасностей! — хмуро закивал Соржент.

— Вот-вот! А мы тебя тут выхаживали, крыс пещерных ловили, давили их на снадобье не для того, чтобы ты, едва вышел, тут же с жизнью расстался. А чтобы хоть какому ремеслу был обучен, дело по силе себе нашёл! Мужик в наше время себя защитить должен. Себя, жинку свою, мать свою, сестёр, детей, коли уродятся. Всех, кто дорог. Да и продаться всегда можно мечником али охранником в караван. Купцы богатые, платят щедро. За дневной переход галтур срубить можно. Это, считай, за десять дней целый мерр! Где ж ты ещё таких деньжишь заработаешь честно в наше-то время?

Алек сглотнул. Последний раз галтур, целый, а не россыпью мелких монет, он держал в руках, когда срезал кошель с пояса у нерасторопного горожанина. М-да… Тогда и поймали его, и клеймо самое первое под ключицей поставили. Оно ещё тогда толком не зажило, как вкатили второе — погорел на ювелирной лавке. Ничего не вынес ценного, но шуму поднял будь здоров.

— Давай уже выбирай!

— Как?

Пильчак поднялся, подошёл вплотную, положил на макушку Алеку ладонь, большой палец выставил, и тот уткнулся мужчине под ус.

— Ты ж растёшь ещё, да? Авось, перегонишь меня. Сейчас ты росточком под метр и семь десятых. Мож, чуть повыше. Руки покажи.

Алек выставил ладони, растопырив пальцы. Соржент, сидящий у оружия, захохотал. Пильчак, наоборот, нахмурился, обхватил предплечье, плечо мальчика, хмыкнул.

— Вот с виду ты сильный, а ручки тонкие, слабенькие, как у девоньки. И как тебя ещё градом не побило и ветром не унесло — не пойму. Ну-кась, полёг вот этот!

Пильчак взял из рук брата простой симметричный меч с шишкой на конце рукояти, подал Алеку, придержав за лезвие. Мальчик неловко ухватился, сжал пальцы на холодной потёртой кожаной оплётке. Рыжебородый выпустил лезвие, и Алек согнулся: меч внезапно оказался очень тяжёлым. Кончик лязгнул о камни, с трудом удалось его оторвать.

— Взмахни, — велел Пильчак.

Мальчик попытался взяться за рукоять второй рукой, но места не хватило. А поднять и уж тем более махнуть — сил. Да и плечи свело такой сильной судорогой, что побелевшие пальцы едва не разжимались.

— Тяжко, — после второй неудачной попытки признался он, — может, что полегче?

— Полегче только пипирка твоя, — брякнул Соржент, пока брат, сложив руки на груди, исподлобья смотрел на Алека.

— Зад не отклячивай, спину прямо держи! Не так! Не на часах же стоишь! Прямо и вперёд нагнись. Не сутулься! Плечи разверни. Да не так же! Соржент, стукни его!

— А если помрёт? — ухмыльнулся второй мужчина и тут же оказался на ногах.

— Не надо меня стукать! — запыхавшись ответил Алек, кое-как приняв ту позу, что вызвала у Пильчака одобрительный кивок.

— Как корова на болоте, — хмыкнул Соржент.

— Скорее, как коза, — поправил Пильчак. — Помнишь, Серушка три года назад на кочке раскорячилась? И на кой ляд в болото полезла, а, вроде, умная животина была⁈

— Ещё б не помнить, я ж с ней был. — Соржент скривился, показав за усами крупные белые зубы, и выразительно потёр шрам через глаз.

— А этот возьми. Как тебе?