Рихард Феникс. Остров. Книга 2

— Ты знаешь людей лишь с одной стороны, сын мой. А они ведь бывают разными. Ведь вы, наши с Кэньчцкху дети, были созданы наполовину из людей. Вы ведь чувствуете в себе хорошее, трепетное? Так и в людях это есть. Все их слабости и пороки вам присущи. Все их радости и надежды живут внутри вас. Зная людей однобоко, вы признаёте в себе лишь эту сторону, противостоя ей, страдая.

— А что ты заберёшь за этот дар?

— Ничего. Твоя жадность при сотворении отменила весь возможный покой твоего рода. Живи теперь с этим, неси свою ношу, беги от себя и ото всех. Ведь быть запертым в клетке и оставаться на одном месте — не твой удел, сын, так и было задумано изначально.

Эньчцках поцеловала в лоб Боа-Пересмешника, и тот наконец улыбнулся.

— А ты, Феникс, чего желаешь?

— Своего рода, своего племени. А чтобы это появилось, мне нужно убирать и вызывать огонь по собственному велению. Возможно ли это, матушка?

— Конечно. А взамен ты сам дашь своему племени подсказки, как применять силу.

— Я согласен. Но…

— Я наблюдала, Феникс, за людьми из моего белого чертога и видела, что более всего они уделяют значения ритуалам. Так и ты введи свой ритуал. Ты ведь не терпишь боли?

— И сам не хочу её испытывать, и другим не желаю.

— И славно! Тогда пусть твои ритуалы будут через боль! Ведь в тебе не заложено было убегание, а ты меняешься сам. Сохраняя личину бога, становишься как самый последний человек на земле. Не надо так. Не стоит меня тем огорчать.

Феникс не успел отпрянуть, как белая богиня поймала его за огненное крыло, притянула к себе и поцеловала в лоб. И в тот же миг пламя, что окутало сына, исчезло. И появилось, стоило лишь пожелать.

— Теперь, дети мои, живите со своими новыми особенностями, осваивайтесь и даруйте миру больше своих потомков! — торжественно произнесла Эньчцках, и трое пропали, лишь поблёскивал в перине тумана хрустальный флакон с ядом.

Взяла его богиня, рассмотрела и улыбнулась.

— Я хочу наказать людей за ту боль, что они причиняют моим детям. И раз люди не желают видеть драгоценностей под своими ногами, так пусть не видят вовсе! Пусть их глаза станут драгоценными. Да, это достойное наказание, и Гэньшти-Кхаса, мать-земля, не будет против, ведь не проследит окольных путей. Но взамен мне потребуется что-то отдать.

Хлопнула богиня в ладоши, и светлый чертог опустился над морями-океанами, и поднялись волны, что затопили низины, раздробили один из больших материков на острова. Свила из своих волос Эньчцках нить, из острого ногтя сделала крючок и поймала большую глубоководную рыбу, но оставила её жить. Затем богиня вытащила свои светлые глаза и вместо них появились чёрные, что желали видеть лишь тьму, а прежние кинула во флакон с ядом, пока не растворились. Взболтала Эньчцках содержимое и напоила тем рыбу. Сразу стали у той глаза драгоценными невидящими камнями, которые разойдутся по всем её потомкам и тем, кто их съест.

— Какое чудесное наказание за жадность! — с презрением к людям промолвила Эньчцках.

* * *

410 год

Кэньчцкху был рассыпан звёздами по миру, но заскучал, наблюдая за прекрасной Гэньшти-Кхаса, любовницей отца своего Солнце. На ней, на этой богине-земле-матери, жили Дети богов, люди и ещё много разных существ. А рядом с нею кружился пресветлый чертог возлюбленной Эньчцках, по которой Кэньчцкху уже заскучал.

Бог собрал свой тёмный чертог, окружил его манящим тверди мерцанием звёзд и спустился поближе. Внимательно разглядел, где расселились Дети, и очень огорчился, что на отдалённом, южном участке суши их нет совсем. Завис над этим материком Кэньчцкху, то так, то эдак прикидывая, как помочь Энба и Теням сюда перебраться, но ничего путного не приходило на ум. А вот за общего с супругой дитя, Чародея, не волновался. Тот был деятелен и плодовит и вскоре сам мог достигнуть любых мест, каких пожелает.

Заметила печали Кэньчцкху красавица Гэньшти-Кхаса и сказала:

— О, юный бог, спустись ко мне поближе, согрей меня своим теплом, пока Солнце не видит. Я так устала носить на себе всех этих существ. Развлеки меня как ту, что хранила и хранит твоих потомков.

Не смог отказать любовнице своего отца молодой тёмный бог и почти приник к Гэньшти-Кхаса. И тут поднялись страшные волны, забили южные вулканы и пустой материк раскололся на два. Испугался Кэньчцкху, отстранился, но так сделалось хуже, и тогда заслонил своим телом цепь островов, откуда лилась кровь земли, и всё перестало.

— Ты знала, что так случится? — обратился он к Гэньшти-Кхаса, а та лишь рассмеялась. Нахмурился обманутый бог и добавил: — Я отправлюсь обратно, дабы не смущать тебя своим присутствием и не начинать распри с отцом-Солнцем.

Но мать-земля была против, вскричала встревоженно:

— Нет, не отпущу я тебя! Останься на этом месте! Если ты отдалишься, то я снова начну вся трястись, и тогда погибнут все твои дети и дети твоей жены.

— Но ведь и твои тоже!

— Мои-то уже возрождались и не раз! Я старше, чем ты думаешь, юный бог. Но ты можешь кое-что дать, чтобы я оставила всех в покое, позволила жить им по-прежнему.

— И я не могу отказаться?

— Попробуй…