«Рим, или Второе сотворение мира» и другие пьесы

Роскошно накрытый стол. Горят свечи. Сверкает хрусталь. Во главе стола сидит  А н д е р с о н  в парадной форме капитана торгового флота ГДР. Справа от него — г о с п о ж а  ф о н  Б р а а к  в вечернем туалете. Слева — Р а у л ь  в шикарном блейзере и рубашке с кружевным жабо. Рядом с Раулем — К а р о л а, вырядившаяся не по возрасту; рядом о госпожой фон Браак — Л о й к с е н р и н г, одетый строже, но не менее празднично. Ужин в самом разгаре. Снаружи доносится шум шторма.

Г о с п о ж а  ф о н  Б р а а к. Мой последний ужин в родном доме проходил под аккомпанемент русской артиллерии. Фарфор звенел в ритме разрывов. Двор замка был забит повозками. Когда мы покончили с едой, мама прочла благодарственную молитву и все встали из-за стола. Старый слуга принес шубы, мы закутались и покинули замок. Входные двери так и остались открытыми. Когда наша колонна тронулась, ветром уже надуло снег в прихожую. Отпечатки наших ног на ступеньках крыльца исчезли на глазах. Ни следа не осталось. За Штумом мы попали в жуткую пробку. Пополз слух, что у Мариенвердера шоссе перерезано. Нас с мамой разлучили, меня забрали чужие люди. Я была без сознания — очевидно, в жару. Когда я пришла в себя, надо мной стелился дым, сквозь него мерцали звезды. Оказалось, что мы плывем на пароходе. Кто-то указал мне на светящуюся во мраке точку. Маяк Штольпмюнде. Позже выяснилось, что этот пароход был последним судном, успевшим выскочить из Пиллау.

Андерсон и Карола напряженно слушают, забыв об ужине, в то время как Лойксенринг и Рауль, внешне совершенно спокойные, всецело поглощены едой.

А н д е р с о н. Не помните названия парохода?

Г о с п о ж а  ф о н  Б р а а к. Несколько букв и цифра. Название было закрашено. На уровне Штольпмюнде мы повернули в открытое море. Из-за мин.

А н д е р с о н. Когда это было?

Г о с п о ж а  ф о н  Б р а а к. В конце января.

Р а у л ь. Очень вкусно, capit'an. Caramba![8]

Л о й к с е н р и н г (отхлебнув из бокала). Еще как.

А н д е р с о н (отрезает кусочек гриба). А что было потом?

Г о с п о ж а  ф о н  Б р а а к. Пароход шел в Любек. На борту три сотни беженцев. А судно небольшое, не какой-нибудь океанский лайнер. Настал день, когда уголь кончился, и пароход уже не мог следовать своим курсом.

А н д е р с о н. Почему ты ничего не ешь, Карола?

Карола послушно ест.

Продолжайте.

Г о с п о ж а  ф о н  Б р а а к. Я слышала, что между капитаном и штурманом возник спор: бросить якорь или дрейфовать на северо-запад к Борнхольму. Штурман был якобы за якорь, капитан — за дрейф. Он будто бы рассчитал, что до Борнхольма осталось совсем немного. Радио на пароходе не было. В каютах стало холодно, питание урезали. Люди начали умирать.

Л о й к с е н р и н г (Кароле). Почему вы не кушаете?

Р а у л ь. Оставим в покое прошлое, condesa[9]. Вы слишком увлеклись этой темой.

А н д е р с о н. Продолжайте.

Г о с п о ж а  ф о н  Б р а а к. По пароходу пошел слух, что на борту находится какой-то груз, который не должен попасть в руки русских. Потому, мол, капитан и настаивал на дрейфе — надеялся, что на Борнхольме еще застанет какие-то воинские части.

А н д е р с о н. Сколько лет вам тогда было?

Г о с п о ж а  ф о н  Б р а а к. Десять.

А н д е р с о н. Вы рассказываете обо всем этом, словно находились не в каюте, а на капитанском мостике.

Г о с п о ж а  ф о н  Б р а а к. Такова уж особенность детского восприятия, капитан. События, пережитые в этом возрасте, забыть труднее, чем любые другие потом.

А н д е р с о н. Раз уж заговорили об этом: вы считаете, что следовало все же стать на якорь? Без отопления, без питьевой воды, без продовольствия? Вместо того, чтобы воспользоваться благоприятным течением, вселявшим надежду на спасение? Ведь вас все-таки спасли, иначе мы сейчас не имели бы возможности беседовать.

Г о с п о ж а  ф о н  Б р а а к. Меня подобрали в море. Рыбаки с Борнхольма. Значит, до него и в самом деле было рукой подать.

А н д е р с о н. Вас подобрали?

Г о с п о ж а  ф о н  Б р а а к. Да, судно наскочило на мину. И сразу пошло ко дну.

Шторм усиливается. Клочья пены долетают до окна и шлепаются о стекло. Едят только госпожа фон Браак и — с особым удовольствием — Лойксенринг.

А н д е р с о н. А кроме вас еще кого-нибудь подобрали?