Рим. Взгляд со стороны

Взятъ на себя ответственность за планетарное единство и духовно обеспечить его

Планетарное единство продолжает в наши дни углубляться, несмотря на усиление в различных регионах реакции, вызываемой кризисом идентичности. Две оппозиции, как кажется, являются сегодня и на ближайшее будущее определяющими духовную ситуацию человечества. Прежде всего, речь идет о противостоянии полусфер, различимых на духовной карте мира. Центром одной из них является Индия. Она охватывает индуизм, джайнизм и все формы буддизма, некоторые из которых в Китае и Японии соседствуют с такими архаическими традициями, как синто, и восходят ко времени, которое Ясперс называл «осевым периодом» истории (VIII — IV в.в. до н. э.). В этой полусфере божество — дыхание жизни, Ки китайцев — присутствует во всем, безлично, оно порождает, оно же и поглощает бытие. Главная интуиция этого типа духовности — интуиция всеединства и тождества, предполагающая циклическую концепцию времени и универсальность человеческого «я» (почему мать любит своего ребенка? — спрашивается в одной из Упанишад, там же дается ответ — на самом деле она любит не его, а себя, что в конечном счете оказывается одним и тем же).

Другая полусфера может быть условно названа семитской и охватывает иудаизм и ислам, по крайней мере, в его «экзотерической» форме. Для этого типа духовности характерно утверждение трансцендентности личного Бога и личного, как минимум, индивидуального бытия человека. Главная интуиция этой духовной полусферы есть интуиция Другого и не предполагает всеединства (за исключением суфизма и Каббалы, отмеченых влиянием неоплатонизма, Ирана и Индии, и в которых присутствуют элементы пантеизма). Бог предписывает закон и человек должен ему подчиняться. В этой перспективе время обретает линейный характер, либо в эсхатологической напряженности, как в иудаизме, либо в постоянной соотнесенности со священным прошлым, как в исламе.

Другая фундаментальная оппозиция существует между традиционными обществами и современной западной цивилизацией. Традиционные общества теоцентричны или склонны к магизму, они зиждятся на воспроизведении форм прошлого, нередко, как, например, в Африке или Латинской Америке, им присуща большая жизненная энергия. Современное западное общество гуманистично, ориентировано на прогресс, однако лишено жизненной энергии. Оно завоевывает сегодня земной шар, но традиционные общества не отмирают бесследно. Их магизм питает «Нью Эйдж».

Духовные основы будущего в этом контексте заключаются в утверждении догматов о Троице и о Богочеловечестве.

Конечно же, и это важно подчеркнуть прежде всего, наш Бог не является Богом «священных войн» и крестовых походов, но Богом животворящего креста. Различия и даже противоречия в религиях должны становиться поводом не для войны, но для дружбы и молитвы, если не общей, то по крайней мере совместной, как это было в Ассизи. И каждый раз, когда это возможно, необходим обмен, который может быть необычайно плодотворным, так как в эсхатологической перспективе нельзя не признать неожиданности и многообразия путей действия божественной икономии.

Вышесказанное, однако, не умаляет универсальный характер нашего исповедания тайны Троичного Единства. Живой Бог до такой степени единственен и един, что заключает в Себе реальность, пульсацию существования другого. В веянии Святого Духа преодолевается какой бы то ни было дуализм. Речь идет не о слиянии в безличном единстве, но о событии абсолютного единства и абсолютной множественности. То же можно сказать, по крайней мере в обещании, в начатке и о человечестве, так как человек создан по образу Божию: всецелое единство во Христе не упраздняет множественности личностей, освященной языками пламени нескончаемой Пятидесятницы. Один русский монах — священник, который накануне революции был миссионером в Сибири, писал, что он настолько восхищается буддийскими мудрецами, что не знает, стоит ли их призывать креститься. Но, добавляет он, эти мудрецы до такой степени погружены в себя, что окружающий мир перестал для них существовать. Наша миссия, возможно, состоит в том, чтобы ни в коей мере не отказываясь от этой самоуглубленности, отдельным методам достижения которой они могли бы нас научить, открыть им глаза, чтобы видеть, воспринимать существование другого.