Римские древности

X. Выслушав это, Фуфетий потребовал время для совещания и, удалившись с места встречи вместе с присутствующими там альбанцами, начал обсуждать, следует ли им принимать предложенное на выбор. Узнав мнение всех, кто там был, и возвратившись, он сказал: «Нам, о Тулл, не угодно покидать отечество и оставлять без попечения святыни, отчие очаги и место, которым наши предки владели почти пятьсот лет[373], и ни война не заставит нас так поступить, ни иное ниспосланное богами бедствие. Поэтому нам не подходит и учреждение общего сената, и образование единого полиса. 2. Поэтому, если угодно, пусть это условие будет записано в договоре и да будет уничтожен всякий повод к войне». Хотя они в этом пришли к соглашению, но начали спорить, какая из общин должна обрести первенство, и много по этому поводу было произнесено речей с обеих сторон, так как каждый считал справедливым, чтобы именно его собственная община правила другим. Скажем, альбанец приводил такого рода доводы: 3. «Мы, о Тулл, достойны править и целой Италией, потому что вобрали в себя эллинский народ, величайший из всех народов, что населяют эту землю, и народом латинов. А если и остальными народами считаем мы справедливым предводительствовать, то не самоуправно, но согласно общему человеческому закону, который нам всем дала природа, иными словами, чтобы предки правили потомками. Мы уверены, что помимо всех прочих колоний, которые вплоть до нынешнего времени нам не в чем было упрекнуть, нам положено управлять и вашим городом, ибо мы вывели его в качестве колонии не столь давно, чтобы забылось и изгладилось из памяти то, что род ваш пошел от нас за три поколения до нас. А если природа, поправ людские мерила правоты, установит, чтобы молодое повелевало старым, а потомки — предками, тогда и мы согласимся, чтобы метрополия подчинялась колонии, но не ранее того. 4. Итак, предлагая такое, единственно правильное обоснование власти, мы охотно не отказываем вам и в другом. К тому же поймите, что говорится это не в обиду или в порицание, но по очевидности. Каким род альбанцев был во времена основателей города, таким он и остается до сих пор, и никто не сумеет назвать хоть одно человеческое племя — помимо эллинского и латинского, — которому мы передали бы наше государство![374] Вы же строгость общественных уз у самих себя разрушали, приняв к себе и тирренов, и сабинян, и всяких прочих бездомных бродяг, и немало просто варваров, так что ваше коренное население, пришедшее из нашего города, намного уменьшилось по сравнению с пришлым и иноплеменным. 5. Поэтому передади мы власть вам, чужой род будет править коренным, варварский — эллинским и пришлый — урожденным на этой земле. Вам ведь нельзя заявить в оправдание, что, дескать, вы никогда не дозволяли толпе пришельцев обрести власть в общине, а сами как уроженцы этой земли и полисом правите, и в сенате заседаете. Вы же, напротив, и царями избираете чужеземцев, и большая часть сената состоит у вас из пришельцев, ни об одном из которых вы не можете утверждать, будто терпите его по доброй воле. Кто из более сильных добровольно ставит над собой власть более слабого? И было бы немалой глупостью и бедствием для нас по доброй воле принять то, что вы, можно сказать, терпите по безвыходности. 6. Последнее слово мое таково. Ни единая часть политического организма города альбанцев, заселенного вот уже на протяжении восемнадцати поколений[375] и сохраняющего в надлежащем порядке все, что привычно и установлено предками, уже не подвержена потрясениям, ваш же полис еще не упорядочен и не обустроен, будто он только что возник; он состоит из множества народов, и ему требуется еще много времени и разных испытаний, чтобы порядок устоялся и он перестал бурлить и пребывать в смятении, как сейчас. Любой подтвердит, что умиротворенным пристало управлять находящимися в раздорах, проверенным — еще не прошедшими проверку прав, и здоровым — теми, кто охвачен недугом. Если же вы считаете верным противоположное этому мнению, вы совершаете ошибку».