Римские фантазии

— Я всегда с уважением относился к Паоле, — говорил Родари, — даже когда она была совсем маленькой. Я не хотел, чтобы она смотрела на мир моими глазами — пусть у нее будет свой взгляд. Дети — это всегда новое в мире, и если мы будем стараться, чтобы наши дети только копировали нас, то мир катастрофически начнет стареть.

И сам он всю жизнь оставался на редкость молодым.

Джанни Родари родился 23 октября 1920 года в городке Оменья, на севере Италии, у подножия Альп. Узенькие улицы, низенькие домики, утопающие в зелени и цветах. Городок мало чем отличался от селений, расположенных поблизости. Самой большой достопримечательностью Оменьи было озеро д’Орта. Вода в нем синяя и прозрачная, как небо над хребтом Моттароне, откуда можно любоваться восходом солнца. В центре озера был островок Сан-Джулио со старинным замком. Не раз плавал мальчик на этот остров вместе со сверстниками, такими же смелыми, как он, и осматривал все уголки загадочного замка. Возможно, уже тогда возникали в его воображении приключения, которые потом превратятся в сюжеты его волшебных историй, где найдется место и «чудесам острова Сан-Джулио».

Джанни любил озеро. По праздникам девушки из соседних сел, одетые в яркие национальные костюмы, собирались вокруг озера, водили хороводы я пели. И мальчик заслушивался удивительными мелодиями народных песен.

Однако праздники редко выпадали на долю Джанни. Мальчик рано узнал, что такое изнурительный труд. Отец его, Джузеппе Родари, был булочником — владельцем крохотной пекарни и магазинчика «Хлебобулочные изделия и продовольственные товары». Почти все детство провел Джанни возле пышущей жаром печи, среди мешков с мукой и углем. «Слева — тестомешалка, прямо — белая изразцовая печь, то разевающая, то закрывающая пасть, — вспоминал он, — и отец-хлебопек: вот он замешивает тесто, формует булки, сует их в печь, вынимает. Специально для нас с братом, зная, что мы до них очень охочи, он каждый день выпекал дюжину особых, непременно поджаристых булочек». Дети, как могли, помогали отцу в его нелегкой работе.

Позднее у Родари появятся стихи:

Вот перед вами
Булочник белый,
Белые волосы,
Брови, ресницы.
Утром встает он
Раньше, чем птицы.

Еще не зачирикали воробьи, а братья вместе с отцом уже ворочали огромной лопатой в чане, замешивая упругую белую массу. Она пузырилась, словно морская пена. Тяжело дышала. И Джанни слышал не только вздохи теста. Ему чудилось, что в чане живут крохотные волшебники, которые проделывают себе ходы, чтобы выбраться наружу. И стоит лишь отвернуться, как они начинают проказничать.

Тяжелые времена настали для семьи после смерти отца. Пришлось переехать в Варезе, окружной город провинции Комо, где легче можно было найти работу. Матери удалось подыскать место служанки в богатом доме.

Вечно ворчит
На служанку хозяйка:
Плохо погладила
Платье, лентяйка…

Дня не проходит

Без новой придирки:
Соус без соли,
Крендель без дырки…

Лопнул стакан

И разбиты две банки…
Туго приходятся
Бедной служанке!

О многом мечтал Джанни Родари в детстве. Хотел стать скрипачом и пытался учиться играть на старенькой скрипке. Любовь к музыке осталась на всю жизнь. Музыкальны его стихи, музыка звучит и в прозе. Достаточно вспомнить об удивительном голосе Джельсомино, который пел «так прекрасно, с таким чувством, таким звучным голосом, что с первой же ноты театр буквально затрещал по швам». В поэтичном рассказе «Песня железной ограды», где писатель с поразительной тонкостью сумел коснуться самого потаенного уголка души мальчика, играющего линейкой на прутьях старой ограды, ребенку представлялось, что под его ударами возникают чудесные звуки:

«Ритмично ударяя по прутьям, он складывал все новые и новые песни. Он сложил песню для каждого дерева в саду — для сосны, ели, ливанского кедра, для тонкого кипариса, устремленного в небо, словно палец, который хочет пощекотать тучи. Он придумал песню для аллен, что вела к дому в глубине сада, для тропинок, что разбегались в разные стороны, для кустов и для ярких цветочных клумб».

И не он был виноват в том, что окружающие не слышали всего этого звукового богатства, а замечали только беспорядочный стук по прутьям, который почему-то раздражал их, — песня все равно звучала в душе мальчика. Этот рассказ, конечно, всплыл в сознании писателя из детства — настолько он правдив и пронизан искренним чувством грусти по невозвратимой поре.