Римские провинции от Цезаря до Диоклетиана

Траян не искал войны с парфянами, но был вынужден ее начать; не он, а Хосрой нарушил то соглашение относительно Армении, которое на протяжении последних 40 лет являлось основой мирных отношений в бассейне Евфрата. Если, с одной стороны, понятно, что парфяне не могли этим удовлетвориться, так как продолжительное ленное владычество римлян над Арменией всегда заключало в себе поводы для восстаний, то, с другой стороны, приходится признать, что по прежнему пути нельзя было идти дальше, чем пошел Корбу-лон; безусловный отказ от Армении и, как неизбежное следствие этого, признание полного равноправия Парфянского государства лежали за пределами кругозора римской политики, так же как отмена рабства и тому подобные нереальные для того времени идеи. Но если на этом пути добиться длительного мира было невозможно, то в великой дилемме римской восточной политики представлялся еще другой путь — распространение непосредственного римского владычества на левый берег Евфрата. Потому-то теперь Армения, а за нею и Месопотамия были превращены в римские провинции. Все это было вполне последовательно. Превращение Армении из римского ленного государства с римской оккупационной армией в римское наместничество внешне не было большой переменой. Парфян можно было действительно вытеснить из Армении лишь одним способом, а именно: отнимая у них и соседние земли; к тому же римское владычество, как и римское провинциальное устройство, находило себе более благоприятную почву в наполовину греческой Месопотамии, чем в чисто восточной Армении. К этому присоединились еще и другие соображения. Римская таможенная граница в Сирии была расположена неудачно, а для римского государства было бы весьма выгодно полностью овладеть международной торговлей крупных центров Сирии, расположенных по Евфрату и Тигру, в связи с чем Траян сейчас же занялся устройством новых таможен на этих реках²⁶⁷. Да и в военном отношении границу по Тигру защищать было легче, чем прежнюю пограничную линию, проходившую вдоль сирийской пустыни и далее по Евфрату. Превращение области Адиабены на левом берегу Тигра в римскую провинцию, вследствие чего Армения становилась внутренней провинцией, и превращение самого Парфянского царства в вассальное государство, зависимое от Рима, были последними выводами из той же идеи. Нельзя отрицать того, что последовательность в проведении завоевательной политики едва ли заслуживает похвалы и что в этих предприятиях Траян в силу своей натуры больше чем следовало увлекся погоней за внешним успехом и преступил границы разумного²⁶⁸, но, с другой стороны, было бы несправедливо объяснить его образ действий на Востоке слепой жаждой завоеваний. Он сделал то, что сделал бы и Цезарь, если бы был жив. Его политика была лишь обратной стороной политики государственных деятелей эпохи Нерона, причем и та и другая при всей их противоположности были одинаково последовательны и одинаково обоснованны. Будущее оправдало скорее политику завоеваний, чем политику уступок.

Впрочем, в то время результат был иной. Как молния озаряет темную ночь, так завоевания Траяна на Востоке озарили печальный закат Римской империи; но, подобно молнии, они не были предвестниками рассвета. Преемник Траяна оказался поставленным перед выбором — либо завершить покорение парфян, либо вообще отказаться от этого предприятия. Без значительного увеличения армии и бюджета нельзя было осуществить повсеместное расширение границ, а неизбежно связанное с этим перемещение центра тяжести империи на восток едва ли могло содействовать ее укреплению. Поэтому Адриан и Пий полностью вернулись к прежним принципам. Адриан отказался поддерживать римского вассального царя Парфии Партамаспата, когда тот был низложен с престола, но нашел другой способ его удовлетворить. Он вывел легионы из Ассирии и Месопотамии и добровольно вернул эти провинции их прежнему государю, а также отослал ему обратно и его дочь, находившуюся в плену у римлян; но выдать обратно парфянам вещественное доказательство одержанной победы, золотой трон из Ктесифона, отказался даже миролюбивый Пий. И Адриан и Пий старались жить в мире и дружбе со своим соседом, и, по-видимому, никогда еще торговля между римскими складочными пунктами на восточной границе Сирии и торговыми городами по Евфрату не была более оживленной, чем в эту эпоху.