Рисунок с уменьшением на тридцать лет

XIX
Изменчива, словно лик облаков,
мира природа.
Падают в бездну веков
быстрые годы.

Сквозь круговорот

бурного мира
Песня Твоя живет,
Бог с лирой.

Не изучили любовь

и не успели страдать,
а смерти не терпится дать

знанье о вечной разлуке.

Только слышатся вновь
песни святые звуки.

XX
Что ж сказать тебе в твою честь, Господин,
звуком в тварях возжегший огонь?
Не забыть мне день весенний один.
Поздний вечер. Россия. Конь…

Белый конь из деревни в луга забрел, —

он свободу в ночи добыл:
на передних ногах волочился кол,
колокольчик о гриву бил

вдохновенно, в такт и задором звеня.

И хоть путы стесняли галоп,
как взыграла кровь в сосудах коня!

Как он чувствовал дали – еще б!

Он слушал и пел. В твои саги вплетен
тот образ.
Тебе посвящается он.

XXI
Снова весна. И земля – как ребенок,
знающий множество разных стихов;
много, о много… Мир светел и звонок —
вознаграждение зимних трудов.

Старый учитель седобородый

строг был. Когда ж обновились поля,
все голубой и зеленой породы
знает: всему научилась земля.

Рада свободе, она в догонялки

с юным азартом с детьми разыгралась —
там развеселому повезет.

Как пригодилась ученья закалка!

Все, что в корнях и стволах наливалось,
песню о счастье поет и поет.

XXII
Мы – бегущие,
но знают времени шаг,
этот бездельный пустяк,
лишь отстающие.

Всё спешившее

мимо прошло тотчас,
только пребывшее
свято для нас.

Юноша, смелость твоя,

знай, не в поспешности,
не в штурме большой высоты.

Все спокойно: заря,

мрак безутешности,
опусы и цветы.

XXIII
О, только если полет
не целью земной тщеславен,
а просто сам себе равен,
достигнув горних высот,

и, профилем неба касаясь,

кружиться вечно готов,
играя и изгибаясь,
любимец быстрых ветров,

и только если КУДА

юную спесь отодвинет,
гордость творца усмирит,

высота позовет тогда

того, кто пользу отринет, —
он в небо один воспарит.

XXIV
Древнюю дружбу отвергнуть, великие Боги,
cвободы дарители, лишь потому, что всюду
твердая сталь, закаленная нами строго,
или на карте искать ее будем, как чудо?

Эти друзья могучие наших мертвых,

не прикоснувшись к колесам, у нас отнимают.
Их посланец медлительный не успевает —
мы далеко пируем на наших курортах,

опережая посланца. Теперь друг на друга

мрачно киваем, друг друга совсем не зная.
Больше не вьются тропинки прекрасным лугом —

лишь напрямую. Котлы паровые пылают,

молоты бьют, свою мощь удесятеряя.
Мы ж, как пловцы утомленные, силы теряем.