Рисунок с уменьшением на тридцать лет

– Нет, хотя грех жаловаться. Помнишь наши тетрадки откровенности? На вопрос «Ваш любимый герой» все отвечали «Павка Корчагин», а ты написал «Геннадий Николаевич». На вопрос «Ваш любимый афоризм» все – единодушно – «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях», а ты «Чтобы сойти с ума, надо его иметь». В отличие от меня ты был свободен. Я же зависела от всего: условностей, родителей, собственной гордыни, ложной стыдливости, лени. Не умела поступать и преступать. Нечем было дорого платить, да и мало что понимала. Гораздо легче было верить, что «звать не надо», всё «явится нежданно, счастьем расцветёт вокруг». А когда прозрела, было поздно, все журавли улетели на юг и обратно не вернулись; и вожаком стаи был ты.

– Я-а-а? Ты ошибаешься. Меня в этой стае не было, и быть не могло.

Бешеный порыв ветра захлопнул правую створку окна, придавив шёлковую охру занавески. Художник подошёл к окну, высвободил и расправил ткань, закрыл раму, повернулся. Женщины в спальне не было – она стояла в смежной со спальней мастерской, перед портретом, и внимательно в него вглядывалась. Долго молчала, потом спросила:

– Разве этот человек был несчастлив?

Художник промолчал. Тогда, на бульваре, он тоже никогда не отвечал на вопросы, касающиеся Учителя. Нахохлившаяся птица снова сидела на клетке и со скрипом жевала воздух. Художник улыбнулся своим мыслям и сказал:

– Да, когда ты бегала мимо с нотной папкой, я, в сущности, уже был свободен. Помнишь, как ты влепила мне пощёчину?

Женщина повернулась и тихо пошла к двери, задев полой куртки стоявшую на ореховом столике вазу из тонкого стекла. Ваза упала, звякнула, покатилась и остановилась у ножки стула, не разбившись. Художник провёл рукой по гладкой седине волос, сделал шаг вслед непрошенной гостье, однако провожать не стал, лишь смотрел на степенно спускающуюся по лестнице женщину, которая изо всех сил старалась скрыть мучительную боль в суставах.

Когда женщина скрылась, Художник посмотрел в трюмо на все свои отражения, тихо засмеялся и подошёл к портрету. Он вдруг ясно понял, что надо сделать…

V

…Маленький Тепловичок немного захлебнулся, потому что толстая труба, по которой он плыл в умеренно горячей воде, резко поворачивала вверх, после чего из вертикальной снова становилась горизонтальной. Самым трудным было преодоление порогов и водопадов у насосов: там всё крутилось, шумело, но в конце концов снова выносило в ровный поток, так что до входа в котёл можно было немного передохнуть. Однажды, пожелав разнообразить путь, Тепловичок отправился в байпас, а когда понял свою ошибку и захотел вернуться, не тут-то было: обратный клапан пропускал туда, но ни в коем случае – обратно, так что пришлось ему, не погревшись в котле, совершить неприятный круиз через чугунный радиатор ближайшего дома.

Помня о той неудачной импровизации, Тепловичок решил раз и навсегда, что от добра добра не ищут, и плыл обычным маршрутом – через котёл. Вход в котёл – весьма волнующий момент: здесь меняется режим и весь смысл бытия, поэтому Тепловичок каждый раз напрягается, подтягивается. Вот… Сейчас… Сразу обдало горячими газами, он ощущал их через стенку трубки – она тоненькая, и он насквозь видел все, что творилось в горниле.

Путь Тепловичка внутри котла всегда сложен и витиеват. Ага, вот свежая ржавчина, которой в прошлый раз не было. Немного поразмыслив, он пнул её подметкой плавательного штиблета, стенка легко рассыпалась в труху, вода зашипела, полилась, густой пар смешался с едкими газами – это было его стихией, его вдохновеньем, его звёздным часом!

Теперь Тепловичок продолжал свой путь в потоке дымовых газов – такая удача выпадает нечасто. Несёт, несёт горячее течение, вот уже нет никакой воды, просто горячий сухой газ. Только бы не потерять сознания. У него даже некий план созрел – на случай, если доберётся до неба…

Неожиданный удар о стену – Тепловичок перевернулся, успев однако сообразить, что уже находится в туннеле дымовой трубы; через секунду его выбросило на холод, и он оказался на кромке выходного отверстия.

Рядом возвышались три абсолютно такие же трубы, как та, на которой он стоял и смотрел в небо. Оно было низкое, сырое, беззвёздное. Тепловичок сполз на ближайшую металлическую площадку и огляделся. Затем поднял валявшийся кусок белой стекловаты, надел перчатку, измазанную чёрной сажей, и указательным пальцем правой руки крупно написал чёрным по белому: «ЗА НЕРЖАВЕЮЩЕЕ БУДУЩЕЕ!»; расшатал и отломил ржавую стойку и, как к древку, прикрепил к ней полотнище с надписью; с помощью отрезка пакли примотал древко к перилам, рядом с горящей лампочкой, и отошёл на другую сторону площадки, чтобы издали полюбоваться своей работой.

Через некоторое время Тепловичок, чрезвычайно ловкий и изворотливый, взобрался по дымовой трубе вверх и чуть было не унёсся в небо с дымовыми газами, но вовремя схватился за скобу. Затем, пройдя весь обратный путь сквозь дым, кипящую воду и ржавые, а также нержавые трубы, Тепловичок очутился наконец в той точке, откуда мог спокойно продолжить своё теплоносное плавание…