Робеспьер

Пятьдесят страниц "К народу Артуа" звучат гневом, который сопровождал и следовал до самого конца за провинциальными Штатами. Поскольку члены Штатов продолжают требовать главную роль в назначении будущих депутатов, Робеспьер хочет провозгласить некоторые истины. В отличие от других памфлетистов, он разоблачает не несовершенное представительство народа провинции, а его полное отсутствие, так как никто из членов Штатов не был свободно назначен; этот институт, уверяет он, не что иное, как "союз нескольких граждан, единолично присвоивших себе власть, которая принадлежала только народу". Хуже того, они подчинились финансовым требованиям министров из-за страха не понравиться, они забыли о ремонте дорог и стимуляции экономики, они лишили граждан права назначать своих эшевенов; палата третьего сословия даже малодушно согласилась закрепить "незаконные" финансовые привилегии дворян и духовенства. Обвинение резкое и, в частности, в вопросе о дорогах, забывает упомянуть достижения Штатов. Ведь речь идёт о памфлете с его допустимыми преувеличениями, предназначенными, чтобы пробудить сознание и сместить администрацию, признанную "деспотической". Для Робеспьера это срочная необходимость: "Пробудимся, пришло для этого время, от этого глубокого сна".

За обличительной речью вырисовывается политический план. В начале 1789 г. Робеспьер хочет, чтобы "народ Артуа" был свободно созван, свободно представлен, и чтобы его голос не искажался и не контролировался Штатами. Он уже требует суверенитета народа своей провинции, но также суверенитета народа французского; он считает их неотъемлемыми и полагает, что вся власть должна проистекать из них. Робеспьер рассматривает борьбу этих первых месяцев, как необходимое отвоевание, восстановление потерянных прав, возрождение. Он требует немного в духе Сийеса в "Что такое третье сословие?", чтобы будущие депутаты не были скомпрометированы эгоистическим управлением провинцией; они должны быть готовы осуществить напрашивающиеся реформы и, особенно, уничтожить сословные привилегии. "Прежде всего, мы не успокоимся после искоренения злоупотреблений, - пишет он, - из-за рвения тех, кто заинтересован в их сохранении при помощи самых могущественных из всех побудительных причин: личного интереса, сословного духа, любви и привычки к господству". Нужно остерегаться отдать свой голос этим "аристократам", которые пренебрегают общественным благом. Несмотря на то, что Робеспьер не уточняет своих ожиданий в отношении Генеральных штатов, он не изменил их с записки в защиту Дюпона; только тема его текста объясняет это молчание. Призывая жителей Артуа к "смелости", автор, к тому же, заканчивает упоминанием Людовика XVI, который "подарит счастье и свободу", и Неккера, "гений и добродетель которого необходимы для нашего спасения".

Робеспьер одновременно и француз, и житель Артуа. Для него, слово "нация" отсылает либо к Франции, либо к Артуа, к которым он глубоко привязан. Как и большая часть его современников, он думает, что национальное возрождение вскоре будет сопровождаться возрождением "народов" королевства, счастье и свобода которых сначала должны быть завоёваны в провинциях. Вместо Штатов Артуа, он требует "Штаты по-настоящему национальные", свободно назначаемые, которые, наконец, представляли бы общество и энергично защищали бы его интересы. В отличие от защитников Штатов, Робеспьер не нуждается в ссылке на капитуляции, регламентирующие подчинение Артуа Франции; достаточно напоминания о "священных и неотъемлемых правах" граждан. Он защищает провинциальные "свободы" новыми аргументами, которые помогают требовать также свободу для всех французов. Именно в этом его современность; привязанный к своей родине Артуа, Робеспьер определяет права нации таким же образом, как он определяет права французской нации, напоминанием о естественных правах, ссылкой на политические принципы, почерпнутые у философов эпохи, и особенно у Руссо.

Примерно с марта 1789 г. Робеспьер редактирует и издаёт вторую версию "К народу Артуа". Вопреки королевскому постановлению от 19 февраля, которое отказывало Артуа в представительстве в государственном органе, собрание силами провинциальных Штатов продолжает упорствовать в своём требовании (3 марта). Эта новая попытка воспламеняет Робеспьера. Чтобы усилить своё доказательство, он акцентирует внимание на чертах коррупции и произвола провинциальной власти: он разоблачает руководителей, которые управляют Артуа как "своей добычей, своей империей, своим имением"; руководителей, которые, чтобы навязать жалованные грамоты о разделе общинных имуществ (1779), устраивают "контролируемую войну" в провинции и запирают непокорных в свои тюрьмы, в "Бастилию Штатов Артуа". Он разоблачает также блистательное строительство, бесполезное и бесконечное, той дороги, которая должна была соединить Аррас с Фреваном; начатая в то время, когда г-н де Купиньи был обычным депутатом от дворянства, она была остановлена поблизости… от его замка.