Робин Гуд

Но мифологизированный идеальный король требует не менее мифологизированного идеального подданного — того, кто готов благородно отдать за него жизнь, кто напрямую, минуя посредников-чиновников, обращается к нему со своими жалобами и делает ощутимый вклад в беспечальное существование гармоничного государства. В то же время его верность правителю не мешает сохранению собственной чести и стремлению к естественно-справедливому порядку вещей. Идеальный подданный не помышляет о том, чтобы изменить свое положение, и прекрасно отличает правду от лжи. Как раз это мы видим в балладах о Робин Гуде, где, даже несмотря на свой статус преступника, лесной стрелок выведен именно таким. Отвергая официальные предписания и установления, но при этом четко сознавая порядок и обычаи, он самостоятельно создает законы для того пространства, на которое распространяются его власть и ответственность. Так Робин Гуд эпохи ранних баллад и «Деяний» хранит свой лес и поэтому с уверенностью раздает распоряжения соратникам касательно того, кого им надлежит «вязать и бить», а кому помогать.

РОБИН-ГУДОВСКИЕ РАЗВЛЕЧЕНИЯ

Баллады и песни о Робин Гуде были известны широкой публике как минимум с XIV века, при этом их исполнение представляло одно из самых распространенных развлечений. Возможно, поэтому в аллегорической поэме «Троил и Крессида» («Troilus and Criseyde», 1380) Джеффри Чосер обмолвился о некоем весельчаке-Робине, не сомневаясь, что читатели прекрасно поймут, о ком идет речь:

From haselwode, there joly Robyn pleyde,
Shal come al that thow abides here.

Из орешника, где резвился веселый Робин,
Придет всё то, чего ты ждешь.

Chaucer 1894: 370

В формулировке «jolly Robin» заключена, пожалуй, вся суть «двойного бытия» персонажа. С одной стороны, вспоминается Робин Славный Малый (Robin Good Fellow), лесной дух, который со своими каверзами регулярно вмешивается в дела людей; с другой же, перед нами встает знакомый образ — «резвящийся» в чащобе (развлекающийся охотой и состязаниями) лесной разбойник. Да и эпитет «jolly» применительно к нему в балладах тоже встречается (хотя в ранних текстах он и уступает по частоте слову «шеггу», имеющему сходное значение).

Немногим раньше Дж. Чосера другой английский поэт, Уильям Лэнгленд (William Langland; 1331?—1386), автор «Видения о Петре-Пахаре» («Vision of Piers Plowman»; ок. 1377), упомянул популярные «песни о Робин Гуде», также свидетельствуя о том, что они были на слуху. Речь о такой песне идет и в аллегорической интермедии «Дух четырех элементов» («Of the Nature of the Four Elements»; ok. 1520), приписываемой английскому писателю и печатнику Джону Растеллу (John Rastell; ок. 1475—1536). В ней Человеческая Натура и Невежество ведут следующий диалог:

Невежество

Только покуда надо решить,
Как бы времечко нам убить.

Человеческая Натура

Ну-ка споем про былые дни.

Невежество

Нет уж, Господь тебя сохрани!..
Эти баллады на редкость злы
И ядовиты, как жало пчелы.
Песню любимую мою
О Робин Гуде тебе спою.
Песенка эта и впрямь хороша.

Человеческая Натура

Ну же, приятель, жду не дыша!
Хэй, даун, дерри-даун, и т. д.

Цит. по: Interlude 1848: 50—51

«Злые баллады», которые отказывается слушать Невежество, — это, вероятно, сатирические стихотворения, положенные на незатейливый мотив. Примечательно, что Невежество вслед за тем предлагает «песню» о Робин Гуде — и далее исполняет произведение, начинающееся со знаменитых слов «Стоял в Барнсдейле Робин Гуд». Текст представляет собой набор бессвязных фраз, в духе фольклорных небылиц-прибауток («ехала деревня мимо мужика, вдруг из-под собаки лают ворота»). Видимо, это пародия на популярные народные песни о Робин Гуде:

Стоял в Барнсдейле Робин Гуд,
На дерево облокотясь,
Тут Богородица пришла,
И с ней пришел святой Андрей.
«Проснись скорее, Джефри Кок».
Река зимою глубока
И непомерной ширины.
Гуся за шею он держал
И шел спокойно над водой.
Забрался на терновник он
И палкой подрубил его,
Вьюрка ударил меж рогов,
Да так, что вспыхнула свинья.
Уилкин славный лучник был,
Владеть лопатой он умел.
Он лук согнул в своих руках
И на костре его поджег...

Цит. по: Interlude 1848: 51