Робинзон Крузо

Поскольку наши ружья были заряжены крупной дробью, нам удалось свалить с ног только двоих, но широко разлетевшаяся дробь ранила многих дикарей, и они, окровавленные, с воплями и проклятиями бросились к воде и в заросли. По пути упали еще трое раненых и продолжали ползти, стараясь укрыться от наших выстрелов.

– Теперь, Пятница, – вскричал я, бросая на землю разряженное ружье и хватая готовый к бою мушкет, – за мной!

С этими словами я выскочил из-за дерева и бросился вперед. Пятница не отставал ни на шаг. Как только дикари заметили нас, я испустил нечеловеческий вопль, к которому присоединился мощный крик, вырвавшийся из глотки моего спутника, и со всех ног (насколько позволяла мне тяжесть оружия) помчался к несчастной жертве людоедов, человеку, который по-прежнему лежал между костром и кромкой прибоя. Оба дикаря, собиравшиеся взяться за свое кровавое дело, бросились наутек при первом же звуке выстрелов. Промчавшись по мелководью, они прыгнули в отчаливающую пирогу, в которой уже находились трое их соплеменников.

Я повернулся к Пятнице, велел ему подойти поближе к воде и открыть огонь. Он пробежал ярдов сорок и выстрелил вслед пироге. Сначала мне показалось, что одним этим выстрелом он перебил всех, кто там находился, но затем двое дикарей поднялись и потянулись к веслам. Однако двое точно были ранены, а третий, похоже, мертв.

Пока Пятница стрелял в людоедов, я одним взмахом ножа перерезал лианы, которыми был связан несчастный пленник. Освободив его ноги и руки, я помог этому человеку подняться и спросил по-португальски:

– Как ваше имя?

Он не понял меня и отвечал на латыни:

– Кристианус (то есть христианин).

Я не стал его больше расспрашивать – пленник был так слаб и изнурен, что едва мог говорить. Вынув из кармана бутылку с ромом, я протянул ее бедняге, чтобы он подкрепился. Затем я дал ему ломоть хлеба, и он с жадностью набросился на пищу. Только после этого я попытался узнать, откуда он родом, и в ответ пленник пробормотал:

– Эспаньол.

Испанец стал жестами показывать, как он мне благодарен за избавление от ужасной гибели.

– Сеньор, – проговорил я на ломаном испанском, – оставим изъявления признательности на потом. Сейчас нужно сражаться. Если вы в силах, вот вам пистолет, а вот сабля. Берите их и отомстите за свои унижения!

Пленник принял оружие с горячей благодарностью. Оно как будто вернуло ему силы и заставило кровь бежать быстрее в жилах. Как одержимый, он бросился на своих палачей и в считанные минуты настиг и зарубил двух людоедов. Потрясенные грохотом наших выстрелов, дикари почти не сопротивлялись и не могли бежать. Огнестрельное оружие произвело на их темное воображение такое же действие, как вмешательство высших сил. Точно так же вели себя беглецы в пироге – от выстрела Пятницы все до единого повалились в испуге ничком, тогда как в действительности ранения получили всего трое.

Я продолжал держать в руках ружье с взведенным курком. Наготове у меня было еще несколько зарядов пороха и дроби. Окликнув Пятницу, я велел ему сбегать к тому месту, откуда мы сделали первые выстрелы, и принести оставшееся под деревом разряженное оружие. Мой приятель исполнил это с величайшей быстротой. Тогда я передал ему свое ружье, а сам присел, чтобы перезарядить мушкеты.

Пока я этим занимался, у испанца завязалась жестокая схватка с могучим дикарем, отбивавшимся от него деревянным мечом – тем самым орудием, которым его совсем недавно собирались лишить жизни, если бы я этому не помешал. Испанец был отчаянно смел и бесстрашен: несмотря на свою слабость, он искусно сражался с индейцем и нанес ему несколько ран в голову. Но дикарь, здоровенный детина, ловко увертывался и в конце концов ухитрился выбить из рук противника саблю. Тогда испанец отпрыгнул, выхватил из-за пояса пистолет и уложил темнокожего врага наповал одним выстрелом. Людоед растянулся на песке, и, хотя я уже готов был броситься на помощь храбрецу, ему это не понадобилось.

Пятница, вооруженный одним топориком, преследовал беглецов и тех, кого ему удавалось настичь и сбить с ног, одного за другим отправляя в лучший мир.

Отдышавшись, испанец потребовал у меня мушкет. Я дал ему одно из своих охотничьих ружей, с которым он без промедления бросился в погоню за двумя дикарями и ранил обоих. Однако долго преследовать их он не мог, и дикарям удалось скрыться от погони в лесной чаще. Там их уже поджидал Пятница – настигнув одного, он в два счета с ним расправился, а второй, невзирая на раны, бросился со скалы в море и из последних сил поплыл вдогонку за двумя своими соплеменниками, спасавшимися в пироге.

Только этим троим и удалось спастись из целой толпы, в которой я насчитал более двадцати людоедов. Они отчаянно работали веслами, стараясь как можно быстрее отойти подальше от берега, и, хоть Пятница стрелял по ним еще дважды или трижды, ни один из них не был даже ранен.