Родина

— Я не вещь, понял?! — она ударила его в грудь и высвободилась — и я сама принимаю решения! Уходи! И сумки свои забирай с собой. Мне они не нужны!

— Ему отнеси! Больным фрукты полезны!

— Убирайся! Пошел вон!

* * *

На площадке — она выбросила сумки с продуктами следом за ним и захлопнула дверь — он заметил, как на мгновение мелькнул свет в соседней двери — карга устроилась подсматривать.

— Что зыришь!? — заорал он — с…а старая! Интересно?! Интересно?!! Когда же ты сдохнешь, наконец?!

И — бросился вниз, не дожидаясь лифта…

* * *

Новый день — он встретил на какой-то станции метро… открытой. Ждановской, кажется. Просто сидел с полупустой бутылкой и смотрел на падающий снег.

Рядом — притулился какой-то бомж, опасливый, драный. Он посмотрел на него… затем молча передал бутылку. Бомж принял, отхлебнул… «Финляндия»[9]… не шутка.

— Эта… спасибо.

— Не за что…

Он схватился за голову… зажал ее между ладонями, чтобы не лопнула.

— Эй, мужик… плохо тебе? Может, Скорую позвать?

— Не надо… Скорую.

* * *

Бомж жил неподалеку отсюда, в старой, панельной хрущобе. По пути — они купили пару бутылок и закуси еще…

Бомжу то он все и рассказал. Все — начиная с самой Рязани. С того, как завязалась в узел эта история… в узел, который теперь сам черт не распутает…

Бомж слушал, понятливо кивая головой, потом многозначительно промычал.

— Да… история.

За его спиной — колыхался синий цветок газовой горелки… отопления в квартире уже не было…

— И вот что, теперь мне делать? — спросил он — знаешь, если бы не… ну, короче — я бы пальцем ее не тронул, понимаешь!? Но я любил ее, с. а, любил! Едва не застрелился из-за нее! Когда Леха пропал… я подумал… значит, так тому и быть, так судьбой значит намечено. А теперь — как?! Вот как, б…, как?!

— Ну… они все-таки семья… — сказал осоловевший от водки бомж.

— Да какая, б… семья?! — зло сказал он — они уже пять лет не семья! Мы — семья, понимаешь, мы! Мы уже съезжаться собирались, а тут…

— Какая-никакая, а семья — строго сказал бомж — значит, Бог так решил. И ребенку… отец нужен. А ты… если любишь ее, отойди…

Больше бомж сказать ничего не успел… он пришел в себя через несколько секунд. Бомж хрипел… в ужасе смотря на него, на занесенный для удара кулак.

Оттолкнув бомжа — он бросился вон из чужой квартиры…

Балашиха, Подмосковье. Центр подготовки войск специального назначения. 06 января 2000 года

Каким-то чудом — он не опоздал. В своем крохотном кабинетике — ему, как порученцу генерала полагался отдельный кабинет, что по здешней тесноте было роскошью — он методично привел себя в порядок. Пошел в санузел, побрился над раковиной, почистил зубы, затем сменил одежду (комплект свежей всегда был в шкафу), побрызгался одеколоном, Тройным, чтобы убрать последние признаки бурно проведенной ночи. Он заканчивал с ботинками, когда в кабинет заглянул Остряков. Видя приготовления, хмыкнул.

— Давай, к Евгению Николаевичу в кабинет. Сейчас выезжаем.

Генерал — сегодня тоже был в форме, со звездой Героя и прочими наградами. Папка… значит к докладу едем.

— Коллегия ФСБ сегодня. Вопрос о нашем потеряшке включен в повестку дня. Едешь со мной…

— Есть — мрачно говорит он.

— Да ты не колотись… Может, еще и подфартит тебе сегодня. Ты же у нас, как ни крути — герой. Товарища, из плена спас. Ты ведь его хорошо знал?

— Так точно.

Генерал набросил на плечи длинную, под пальто кожанку, напялил на голову шегольской «пирожок», прихлопнул сверху.

— Поехали…

Втянул воздух носом.

— Тройной, что ли? Что, нормальный одеколон купить не можешь?

* * *

Уже в Волге, мчавшейся под спецсигналами в сторону Москвы — генерал как бы невзначай осведомился.

— С вдовой… точнее, супругой получается… Першунова — проблем не будет?

Как ледяной водой окатило — знает. И это — знает.

Впрочем, мало на свете было такого, о чем генерал не знал — он уже давно это просек.

— Нет.

— Хорошо бы. Не к месту нам сейчас… проблемы.

Он угрюмо промолчал.

Дом-2

Главное здание, Лубянская, дом-2, самое высокое здание Москвы — с него Магадан виден, не то что. Машина — проехала мимо, свернула в проулок, проехала под светофор — здесь были такие хитрые здания, со светофорами на заездах во двор. Машина остановилась, он привычно вышел первым, огляделся, сопроводил — открыл дверь, закрыл. Пристроился на три шага сзади…

Спустились вниз. В основное здание — отсюда вел подземный переход, настоящий. В нем было немноголюдно, все встречные кивали, отдавали честь — здравия желаю…

И снова — вверх, из сумрачного мрака подземелья — в красноковерный канцеляризм коридоров, в чрево кита — внутрь неутомимой, работающей по двадцать четыре часа в сутки машины…