Родина

Он потом вспоминал — чем его привлекла эта дверь — в ряду других. С виду ничем… только открыв ее, он понял, что за ней еще одна, решетчатая. А за ней…ход вниз.

В преисподнюю грозненских подземелий…

Оставлять такое у себя за спиной — себе дороже…

Прислушавшись к звукам боя — он посветил по краям дверного проема, чтобы не пропустить такой же сюрприз, какие он сам только что оставил гостям — сюрпризов не было. Толкнул стволом массивную, сваренную в каком-то гараже решетку — и она неожиданно поддалась…

Надо идти.

* * *

Тридцать две. Ступенек было тридцать две.

Они вели куда-то вниз, в просвечиваемую только его фонарем сырую тьму — из которой в любой момент могла полоснуть очередь. Заменив пистолет на автомат, подсвечивая фонарем, он прошел все до единой, ступил на аккуратно выложенный кирпичом пол.

Луч высветил провода, лампочку, потом еще одну — освещение, но выключателя не было. Выключив фонарь, он пошел вперед, доверяя больше своей чуйке… если в темноте кто-то есть, то они будут на равных…

И кому повезет…

Продвинувшись вперед метров на двадцать — он никого не обнаружил, решил заминировать коридор и возвращаться — но тут приклад автомата неожиданно стукнул обо что-то.

Дверь. Дверь, прямо в стене.

Он стукнул по ней — железо отозвалось звуком пустоты. Что там… известно только шайтану. И в одиночку — сюда лучше вообще не соваться…

Он еще раз стукнул по двери, скорее для очистки совести — и… сердце пропустило очередной удар, когда с той стороны — кто-то отозвался…

Борт самолета Ту-154. «Салон» авиации погранвойск ФСБ РФ. 05 января 2000 года. Где-то над центральной Россией

От ВДВ у него осталось умение спать вполглаза и просыпаться, когда это было нужно, по любому признаку опасности. На сей раз — опасность пахла одеколоном Вежеталь и была чревата увольнением «по дискредитации». Но это вряд ли.

Когда шеф сел напротив него — он уже проснулся и смотрел ему в глаза. Точнее, глаза он опустил, чувствуя вину.

— Так… теперь с тобой … — зло сказал шеф — ты вообще как там оказался, герой?

— Евгений Николаевич…

— Не Евгений Николаевич, а товарищ генерал! Что, молодость вспомнил!? Пионерские костры в ж… не отгорели? Я, б… явно приказал — без моей команды ни шагу! Было!?

— Так точно… — ответил он, смотря в полированную поверхность отделанного карельской березой столика.

— Было! — шеф бухнул кулаком по столу — так какого же, твою мать, хрена ты выкаблучиваешься? Висюльку захотел?! Так я тебе и так навешу — хочешь?!

— Товарищ генерал…

— Молчать. Я тебя паразита чему-то научить пытаюсь. Головой, б… думать. Людьми руководить! А не по развалинам рысачить!

…

— Б… Прилетим в Москву — объяснительную на стол!

— Есть.

— На ж… шерсть…

Генерал достал из внутреннего кармана пиджака фляжку — это было признаком того, что гнев заканчивается.

— Рассказывай дубина, все по очереди. И на кого ты там охотился в центре Грозного — так, что пришлось Альфу за вами посылать?

— На Абу Саеда.

Генерал отхлебнул из фляжки.

— С чего ты это взял? По нашим данным — он вообще обратно в Афганистан перебрался, работает там с Талибаном.

— Была информация. От пленного. По крайней мере, духи грамотные были, не похожи на лохов.

— Чего же тогда вы этих грамотных…

— Засада. По головному сразу Шмелем врезали, остальные забили из ПК…

— Сколько там было?

— От тридцати до сорока. Тридцать пять… тридцать семь…

Генерал хмыкнул.

— И то неплохо. Есть что в сводку вставить. Самого Абу Саеда там видел?

— Никак нет. Машины толком и досмотреть не успели, минометный обстрел начался. Две сгорели… если он там, и был — в головешку превратился.

— Ясно… — генерал задумчиво пожевал губами — ну, а как ты потеряшку нашего нашел?

Окраина Москвы. Вечер 05 января 2000 года

— Завтра в девять часов как штык. И думай, что врать будешь…

Не ожидая ответа — шеф стукнул по сидению впереди и водитель — тронул бронированную Волгу с места. А он — остался на грязной обочине улицы, засыпаемый тихо падающим снегом…

Снег ложится… летает… не тает…
И поземкою кружа
Заметает, зима, заметает…
Все что было
До тебя…

Если бы все было так просто…

Чапая по грязному снегу, он выбрался на тротуар — и пошел искать остановку. По тротуару шли люди, шли торопливо, погруженные в какие-то свои заботы.

Мирные заботы…

Он не первый раз возвращался с войны — и уже научился не ненавидеть своих сограждан, которые просто живут, простой городской жизнью, в то время как там, на Кавказе, в грязном месиве войны сражаются — кость в кость, до кровавых осколков — сражаются и умирают люди. И потому — он просто шел, смотрел по сторонам… подмечая и вразнобой припаркованные машины, и выброшенную в сугроб елку, и мигающую иллюминацию на магазине, которую еще не сняли. Кстати… магазин… хорошая идея, надо бы зайти. У него еще оставались деньги из оперативного фонда… ерунда, отчитается.

* * *