Родина

Второй Грозный — это совсем не то же самое, что был первый. В первом Грозном — колонна бронетехники, сдуру заплутав и перепутав поворот — проскочила к самому президентскому дворцу — где ее и расстреляли из граников. Никто не ожидал того, что произошло — ни военные, ни чеченцы, ни мирняк. Вошедшие город колонны — за исключением одной достигли расчетных рубежей — после чего встали, не зная, что дальше делать и были расстреляны. У сводной колонны майкопской бригады — техники было больше чем личного состава, у личного состава по одному подсумку — они достигли железнодорожного вокзала, оставили технику перед ним, не зная, что делать — с окрестных пятиэтажек сожгли сначала технику, потом — атаковали солдат, закрепившихся в плохо приспособленном для обороны вокзале. Часть техники — тупо вышла так же, как и зашла… вообще, и масштаб боевых действий и потери в ту ночь потом были сильно преувеличены. Но факт остается фактом — после той ночи город пришлось брать заново. Вошедшие в него части — были или уничтожены или отошли на исходные, ничего не добившись…

Но сейчас — многое не так.

Город — подготовлен в инженерном отношении просто исключительно. Три кольца обороны, готовые блоки и огневые точки — частично наши же, брошенные в 1996 году при отступлении. В центре — сеть подземных ходов. Многие здания — подготовлены к обороне, между подвалами прорыты ходы, в стенах дыры для снайперов. Есть мобильные группы снайперов, минометчики, расчеты ПТУР. Улицы завалены баррикадами, перекопаны канавами, часть зданий — подготовлена к подрыву.

Но и мы сейчас совсем другие.

После того, как в первый день штурма потеряли больше восьмидесяти человек только убитыми — поступила команда прекратить штурм, отойти на исходные. По городу — открыли огонь из всех видов огневого поражения, включая установки резерва Генерального штаба — Тюльпан и Пион. Били две недели. Только после этого — снова пошли в бой, применяя старые, еще времен первой войны наработки. Пехота придается бронетехнике — пехота прикрывает бронетехнику, а бронетехника — прокладывает путь пехоте. Отделению придается танк или БМП. При серьезном сопротивлении никто не геройствует — все откатываются назад и вызывают огонь артиллерии или авиацию.

Но они — спецразведка, у них — особые задачи…

Очередная, повешенная над квадратом люстра[6] — отгорела, и наступила благословенная темнота…

— Все чисто… прошипел Дикий, он где-то притырился с Валом и будет прикрывать, пока сможет. Потом — стопнутся они и подождут, пока Дикий не займет новую позицию. Рисковать никто не рискует…

— Жаба, вперед…

Тройка Жабы, в которой был сапер и один из пулеметчиков — перебежала дорогу. Они должны были закрепиться дальше и сообщить, можно ли идти дальше.

— Вспышка!

Спецназовцы замерли. В иссиня-черном небе чеченской столицы — вспыхнула очередная осветительная. Они будут ждать, пока она не погаснет — и только потом пойдут вперед. Дело в том, что они сейчас в поле зрения мотострелков. И там есть два танка — а в танках есть приборы ночного видения. И скорее всего, есть дежурный который, увидев движение в развалинах — разбираться не будет, а просто упорет из танковой пушки, да и все. Конечно же — мотострелкам о проходе за линию соприкосновения разведгруппы ничего не сообщили — с тем же успехом можно объявление повесить. Информация утекала, как вода из решета и лучшим способом оставить все в тайне — было держать все при себе. Даже наверх, в штаб — докладывали ложную информацию. Потому — у них было очень немного потерь. А те, что были — в основном были от огня своих…

Такова была правда этой проклятой войны. Правда, которую никто не хотел знать там, в зимней Москве…

— Темно.

— Можно! — раздался голос Дикого.

Волчьей цепочкой — они перебежали дорогу, углубившись в развалины и выйдя из зоны видимости блокпоста.

Работа Брата — сейчас была в основном кабинетная — шеф держал его адъютантом, порученцем и мастером на все руки. В основном — он сидел в Подмосковье, часто выезжали в Москву — он сидел рядом с водителем, потому что водитель у шефа был отдельный. В выходные — они обычно охотились, или шеф приглашал его на дачу. Ирина Васильевна, молодящаяся, сорока с чем-то дама — подкладывала ему на тарелку лучшие куски и вела многозначительные разговоры об Асе — их старшей, которой только что исполнилось восемнадцать. О том, какая она умница, как хорошо выступила — Ася была подающей надежды скрипачкой…

Но ему не нужна была Ася. Были на то причины…