Родина

Он был одним из тех, кто допущен, кто многое знал — и мог наблюдать ситуацию со стороны. В девяносто первом году Шамиль Басаев, тогда студент Института нефти и газа имени Губкина — пришел к Белому дому защищать неокрепшую российскую демократию… с тремя гранатами в авоське. Это было сюром — но у террориста номер один России — имелась первая российская медаль — Защитнику Белого дома, в просторечье — забелдоска.

А через пару дней такие же вот обладатели забелдосок — пришли сюда, к Дому-2, хотели сначала громить его, потом, после уговоров со стороны высших должностных лиц новой России надругались символически — сдернули краном с постамента памятник Дзержинскому, святой для любого чекиста. Пустой постамент — и до сих пор стоял в центре Москвы напоминанием тем дням.

А всего через четыре года — этих чекистов, охаянных и оплеванных — и не хватило, чтобы удержать в разных мирах, в разных вселенных Басаева и сотню его отборных головорезов — и маленький южный русский город, известный ранее как Святой Крест. Миры эти столкнулись — и ничего хорошего из этого не вышло…

Но с той поры — видимо, что-то изменилось, и жители огромной страны — вспомнили о неутомимых ткачах. И дрогнуло, пробуждаясь от сна, снова пошло, со скрипом — но пошло колесо старого, заржавевшего механизма, оно увлекло за собой другое… и третье.

И — снова размахнулся маятник, разбрызгивая первые, редкие пока капли крови…

Наблюдая процесс изнутри — он поражался неутомимости людей, работающих в этой организации, неутомимости ткачей, подновляющих старые сети и ткущих новые. В ВДВ, откуда он пришел — все было заточено на быстроту, натиск, подвиг. Здесь все было не так… здесь неутомимые ткачи ставили сеть за сетью — и ждали. Они никого не ловили… но сетей становилось все больше и больше и рано или поздно в них ты попадался… просто по закону больших чисел. А зная генерала, он был уверен в том, что рано или поздно — попадется в них и Басаев.

Ведь генерал знал все…

Перед ними — привычно отворилась дверь. Генерал бросил через плечо.

— Жди.

Сам прошел внутрь…

* * *

Коллегия КГБ мало изменилась со времен Андропова… те же озабоченные лица, те же листы для записей, прошнурованные и пронумерованные… компьютеров тут по-прежнему не было. Еще два года назад — в этом кресле сидел невысокий, даже щуплый подполковник из Ленинграда. Тот самый, который осваивал сейчас совсем другие кабинеты…

— Владимир Иванович, что там дальше, по теме.

— Абу Саед, Валентин Евгеньевич. Он снова проявил себя.

— Хорошо. Служба готова?

Служба — это была СВР. Служба внешней разведки. От нее — пригласили Бориса Каплунова, полковника Бориса Каплунова, еврея-мусульманина, внука эвакуированного в Ташкент актера Большого, уроженца Ташкента, который вместе с советским еще спецназом — уходил в афганские горы, чтобы встретиться с агентами…

— Итак… Абу Саед… Я позволю себе биографическую справку, не все знают.

Директор ФСБ сделал разрешительный жест.

— Настоящее имя Абу Саеда — Салман Моеддин. Он уроженец Джелалабада, родился двадцать восьмого апреля пятьдесят седьмого года в семье бедного рыночного торговца, одиннадцатый ребенок в семье, по национальности пуштун, клана Бурак. Образование — семь классов, по убеждениям на тот момент — коммунист, член НДПА, фракция Хальк[10]. Вступил в партию еще до революции, был призван на работу в Кабул в органы госбезопасности. После свержения Хафизуллы Амина и прихода к власти фракции Парчам — возвращен обратно в Джелалабад. Партийное расследование в отношении его — не показало каких-либо нарушений законности, и он был направлен на работу в Царандой[11], в отдел по борьбе с бандитизмом.

На данной работе — проявил себя с наилучшей стороны, судя по отзывам работавших с ним советников — владел оперативной ситуацией в тех уездах, за которые отвечал, имел и расширял собственную агентурную сеть, данные, которые он предоставлял — были неизменно точны. В восемьдесят третьем — по настоянию советских специалистов был возвращен в ХАД[12], где занялся тем же самым — борьба с бандитизмом, агентурная работа и разложение банд. На этой работе так же показал себя с лучшей стороны, однако подвергался преследованиям со стороны коллег, и непосредственного начальство, которое принадлежало фракции Парчам. В числе других афганских студентов — был направлен на повышение квалификации в СССР, характеристика на него подписана лично генералом Дроздовым[13]. Окончил Высшую школу КГБ в Москве, по отзывам преподавателей — настойчивый, цепкий, самолюбивый, не отступает перед трудностями. Вернулся в Афганистан в восемьдесят шестом к началу процесса национального примирения[14]. Поступил на работу в органы ХАД. Сыграл немалую роль в провале общего наступления банд моджахедов на Джелалабад в восемьдесят девятом.