Родина

— Ремень пристегни — сказала она, не отрывая взгляд от дороги — гаишники звери.

Он пристегнул ремень.

— Неплохо там вам платят… в телекомпании.

— Это Москва.

— Это дядя Саша нам машину купил! — поделился радостью Лешка — он все может!

* * *

Москва…

Он, питерец, или ленинградец, кому как больше нравится — никогда не любил Москву. Когда служил под Тулой — приходилось сюда выбираться. Последний раз — он был в Москве в девяносто пятом, когда уже вышел из Чечни. С тех пор — прошло пять лет…

Москва изменилась… и изменилась сильно с тех пор. Москва девяносто пятого года была еще постсоветским городом, со всеми вытекающими… монументальные, давно не ремонтировавшиеся здания… стройки кое-где…грязь… вокзалы, которые обсели цыгане и прочие деловые… палатки везде, торг…

Но это был еще советский город — советский город, который как то приспосабливался жить в совершенно чуждом ему, внезапно и необратимо изменившемся мире…

А теперь — в Москве что-то неуловимо изменилось. Вместо Волг, Жигулей и местного колорита — Алеко[31] — теперь были иномарки, они уже были не экзотикой, а составляли значительную часть потока, на них не оглядывались. Сам поток стал намного плотнее, машин было очень много. Было много подсветки, иллюминации, то тут то там висела реклама — город было просто не видно за многочисленными рекламными щитами. На тротуарах — толпа народа, и везде — стройка, что-то строят.

Надежда — ловко лавировала в потоке, видимо, освоилась в Москве.

— Заедем, купим что-то?

— Я уже все купила…

* * *

Их квартира — располагалась на самой окраине Москвы, за сталагмитами многоэтажек — уже стоял лес. Мела поземка, у каждого подъезда — было не протолкнуться от машин. Все выглядело новым и необжитым каким-то…

— Пошли — она закрыла машину, Лешка побежал впереди.

Стальная дверь, теснота подъезда, исписанные стены, лифт. Ему бросилось в глаза — панки хой! Юра Хой — тот самый, кто написал песню «Домой!» — ставшую антивоенным гимном этой войны. Как там…

Лучше молодым любить
А не воевать, не убивать
Лучше не цевье, а руки девичьи в руках
Держать…

Вот и он вернулся. Только — домой ли…

* * *

В стоящем в соседнем дворе КУНГе в красно-желтой раскраске с надписью Горгаз — один из сотрудников достал мобильный, набрал… не отрывая взгляд от мягко светящихся в темноте экранов…

— Товарищ генерал-майор, пост два, Волобуев докладывает… да, объект с семьей в адресе. Звук, картинка пишутся, все штатно. Вас понял. Есть…

Убрал телефон.

— Чо, всё писать будем? И порнуху?

— А чего? — сказал техник — дома посмотрим…

— Он наш все-таки…

— Да какой он наш…

* * *

Дом — встречал неплохо, не в гараже сваренной стальной дверью, уютной прихожей. Почему то на полу — лежали какие-то пузырьки… косметика, что ли. Надежда, раздеваясь, быстро подняла их и поставила на место.

— Леша… Леша, покажи папе свою комнату. Ужинать — позову.

— Пап, пошли!

Комната сына была неприбранной, грязноватой — было видно, что пацана не слишком то допекают опекой. В шифоньере, между двумя стеклами — фотография, несколько тяжелых — и пацан, неумело держащий автомат.

И Брат… тоже. Он — в кожаной куртке, с коротким автоматом. Брат…

— А это что?

— А это, мы на стрельбище — беспечно ответил Лешка — это знаешь, кто? Это группа Альфа!

— Да… знаю…

Он присел на диван… тоже не прибранный. Лешка вдруг посерьезнел, подошел к нему.

— Пап… а ты, правда, навсегда вернулся?

— Да — Динамо серьезно смотрел на сына — навсегда.

— Я помню… мама плакала часто. Мы еще в Туле жили. Она никогда не говорила, почему.

— А здесь мама успокоилась?

— Здесь Москва — совершенно серьезно сказал Лешка — здесь работать много надо. А тебя правда, дядя Саша спас?

— Правда.

— А ты теперь с ним будешь работать?

— Это как решит дядя Саша.

— А жить ты будешь с нами?

— А это как решит мама…

Сын серьезно смотрел на него.

— Я попрошу. И дядю Сашу и маму.

Молчание. Динамо вывернулся из ситуации.

— Ну-ка, дневник показывай. Двоек много наполучал?

— Нет у меня двоек. У сына героя двоек быть не может.

— А кто тебе сказал, что папа герой?

— Мама. И дядя Саша…

* * *

Тем временем — Надежда в большой комнате решала свою, довольно деликатную проблему. Что надеть на первый семейный ужин.

Проблема была не в том, что надеть — всего было достаточно. Проблема была в том, что это все либо подарил Саша (а такого было большинство), либо она надевала это для Саши. И теперь получалось, что она это наденет перед мужем. И кем она будет — с мужем в шмотках, подаренных любовником. Б… последней?

А кто ты есть то? — шевельнулась в голове мысль — б… и есть. И была такой…

Хотя все было намного сложнее.