Родина

И вдруг их взгляды пересеклись над головами танцующих – этого было достаточно. Нерея не сумела бы выразить словами, что в тот миг почувствовала. Можно, конечно, воспользоваться заезженными штампами: внутренняя дрожь, волшебное мгновение, стрела, попавшая прямо в сердце. Парень, судя по всему, заметил ее состояние, во всяком случае, ошарашенно уставился на незнакомку и даже чуть умерил ритм танца, а потом улыбнулся ей, показав чудесные зубы.

На улице она осыпала его поцелуями. Нерея, что ты делаешь, Нерея, что с тобой происходит? Ей пришлось схватить немца за шею и пригнуть его голову вниз, чтобы жадными и нетерпеливыми губами дотянуться до губ. Она прижималась к нему, чувствуя себя охотницей, угодившей в собственные сети. Она уже истекала соком и с трудом сдерживалась, чтобы не завопить. Интересно, что он обо мне подумает?

Клаус-Дитер жил довольно далеко, в квартире, которую снимал вместе с двумя другими немецкими студентами, где-то в районе Сан-Хосе. Нерею такое расстояние не испугало. Она пошла бы за ним хоть на край света. Он говорил по-испански с заметным акцентом. “Негея”, – называл он ее. А она готова была буквально проглотить его. Акцент только усиливал привлекательность немца. Он делал грамматические ошибки, которые Нерее казались пределом очарования и остроумия. И хотя она ни разу в жизни не сказала ни одного слова по-немецки, сейчас с наслаждением произносила его имя – и произносила очень плохо или совсем на испанский манер, как можно было заключить по смеху Клауса-Дитера. Если судить по тому, что он заставлял ее повторять свое имя снова и снова – вот поганец! – это доставляло ему явное удовольствие.

Было уже больше двух часов ночи. Они шли пешком, дул свежий ветер, над крышами светила луна, на улицах почти не было машин – и вся ночь целиком от края до края принадлежала им двоим. Быть свободнее просто невозможно. Они время от времени останавливались, чтобы снова и снова целоваться, чтобы медленно гладить друг друга по лицу, чтобы трогать друг друга, и неподвижно стояли под деревьями или под козырьками темных подъездов. Она – влюбленная, как влюбляется пятнадцатилетняя девочка в эстрадного идола, он – более сдержанный, но уж никак не робкий. Хотя, возможно, по природе своей этот немец был более стеснительным. А в конце их долгого пути – постель.

67. Три недели любви

Их роман продолжался примерно три недели. Они ночевали то в его комнате, то в ее. Чем была лучше комната Нереи? Тем, что от нее всего пара шагов до университета. Чем плоха? Тем, что кровать там была слишком узкой, а для него еще и слишком короткой. С его жильем все было с точностью до наоборот: оно располагалось далеко, но там имелась огромная двуспальная кровать, на которой можно было не только резвиться в свое удовольствие, но потом и удобно выспаться.

Какие это были три недели! Еще и сейчас, по прошествии двух десятков лет, Нерея мысленно готова отнести их целиком и полностью – с утра до вечера и с вечера до утра – к лучшим моментам своей жизни. У нее даже название для этих воспоминаний придумалось: “Антология счастья”. Вряд ли она сумела бы набрать автобиографического материала на толстую книгу или длинный фильм. Туда вошли бы какие-то эпизоды из детства, какое-нибудь памятное путешествие, несколько радостных событий и уж само собой разумеется – те три недели, которые она провела в Сарагосе вместе со своим немецким мальчиком. Больше она никогда и никого не любила так безоглядно, так пылко. И уж во всяком случае, никогда не любила так своего мужа Кике, самонадеянного хлыща Кике. А не преувеличиваешь ли ты, Нерея? Нет, не преувеличиваю, чтоб мне умереть на этом месте.

На беду, она познакомилась с Клаусом-Дитером слишком поздно, когда до конца его обучения в Сарагосе оставалось совсем немного времени и ему предстояло вот-вот снова вернуться к занятиям в Гёттингенском университете. Оба это сознавали и спешили со своей любовью. Да, спешили, но искусственно себя не подстегивали (хотя, если честно, и такое в некоторые ночи случалось). Они любили друг друга без передышки, а это далеко не то же самое. Нерея делала все возможное, чтобы ни на час не разлучаться со своим белокурым героем. Пропускала собственные занятия в университете, ходила на его лекции или ждала их окончания, сидя с сигаретой на скамейке в коридоре. Обедали они вместе, спали вместе, а иногда и в душ отправлялись вместе.

Если утром Нерея просыпалась раньше, чем Клаус-Дитер, она подолгу с восторгом его разглядывала. Красивое лицо, хорошая фигура. Она подносила руку к его губам и наслаждалась, чувствуя на ладони размеренное дыхание спящего. Или очень осторожно, чтобы не разбудить, накручивала на палец прядь его волос. Мало того, одну прядь с затылка она даже срезала бесшумными ножницами. Чудесную светлую прядь длиной в шесть-семь сантиметров. Для чего? А для того, чтобы у нее осталось от него хоть что-нибудь, на что можно будет смотреть и что можно будет трогать, когда он уедет в Германию.