Родина

Вот шельмец. Ясное дело, ему о нас все в подробностях доложили, и теперь он корчит из себя всезнайку. Но, судя по всему и судя по рассказам других, успевших пообщаться с ним раньше, за этим не крылось ничего, кроме желания понравиться. Потом он выразил надежду, что мы будем чувствовать себя на месте, включившись в боевой отряд.

Пакито производил впечатление человека аккуратного и практичного. Развернул перед ними карту провинции Гипускоа. Затем указательным пальцем очертил на ней круг:

– Вот ваша зона. Тут – делайте что хотите. Ваши объекты – полицейские, гражданские гвардейцы – кто только встретится вам на пути. Удары должны быть чувствительными – чтобы заставить государство сесть за стол переговоров.

В первую очередь Хосе Мари отметил про себя, что его поселок включался в круг, очерченный Пакито, но он отнесся к этому не хорошо и не плохо. Граница их территории пролегала по реке Ориа вниз от Вильябоны. Так они и будут называться – группа “Ориа”, которая будет состоять из трех человек. Третий, Чопо, уже дожидается их на съемной квартире.

– В Доностию не суйтесь. Там вам делать нечего. В Доностии работают другие. Но вот в этой зоне, – он снова ткнул пальцем в карту, – вы полные хозяева. Там у вас руки развязаны.

Затем он вручил каждому по браунингу и патроны. А еще поддельные документы, полиэтиленовый пакет с деньгами и, наконец, мешок побольше со взрывчатыми веществами, детонирующий шнур и все прочее, что нужно для изготовления бомб.

– Объекты у себя в зоне будете намечать сами, понятно? И полный вперед! Чтобы рука не дрогнула.

Потом возникла какая-то проблема с теми, кто помогает перейти границу между Францией и Испанией. Какая именно? Непонятно, но двум новым членам организации пришлось задержаться в доме французской супружеской пары в довольно пустынной местности. Чтобы добраться туда, понадобилось свернуть с шоссе, ведущего из Юррюни в Аскен. Шесть дней ожидания они использовали для прогулок по лесу. Никто ведь не предупредил их, что гулять запрещено. Как-то раз они решили испытать свои пистолеты. И таким образом последовали совету, полученному от инструктора.

По его словам, каждый должен непременно удостовериться, что его оружие хорошо действует, прежде чем пустить его в ход. Так вот, они поднялись по грунтовой дороге в уединенное, густо поросшее деревьями место и по очереди – один стоял на стреме – выпустили по несколько пуль.

Ночью произошла неприятная история. Хосе Мари уже более или менее привык к шумному дыханию товарища по комнате – а что ему, собственно, оставалось делать? Но порой нервы сдавали, и у него появлялось желание подойти и врезать соседу кулаком в нос.

Короче, заснуть у него не получалось, и он зажег свет. Было уже совсем поздно. И тут он их увидел. Они вылезали из-под картины, висевшей на стене – прямо над его кроватью. Кто вылезал? Какие-то твари. Твари с темными брюшками, которые расползались в разных направлениях – спокойно так расползались. Он раздавил первую попавшуюся, ту, что была побольше других. А когда убрал палец, увидел кровавое пятнышко на стене. Господи помилуй! Клопы. Он разбудил Пачо, и они вдвоем били их больше часа.

– Группа “Ориа” начала действовать.

– Послушай, Пачо, если тебе так уж не терпится получить кличку, я уже придумал для тебя подходящую – Мудак.

Хосе Мари прекрасно понимал: от недосыпа у него портился характер. Его бесила любая ерунда. Он стал нетерпимым, придирчивым, брюзгливым. По-баскски – так как по-французски не знал ни слова – обругал хозяйку дома за плохую еду. Он орал как бешеный и назвал ее стряпню помоями. Еды было мало, она была безвкусной и готовилась кое-как. Вечером вернулся с работы муж хозяйки и пригрозил выгнать Хосе Мари в шею.

Когда они с Пачо запирались перед сном у себя в комнате, он с тоской вспоминал материнскую стряпню:

– Я не знаю никого, кто готовил бы лучше, чем она. Так и вижу, как мать сейчас жарит рыбу у нас на кухне. Мы всегда ели на ужин рыбу. Даже запах сюда как будто доходит. Не чувствуешь? Неужели правда не чувствуешь запаха жаренной в сухарях барабульки с чесноком?

Он вытягивал шею и принюхивался к воздуху в комнате, словно там и на самом деле прямо у него перед носом лежали поджаренные матерью барабульки.

– Вот умора! Ты смотри не расплачься от избытка чувств.

– Не расплачусь, не дождешься. Просто с тех пор, как нас сунули в этот дом, я все время хочу жрать. Съел бы сейчас вот такущую отбивную с перцем и жареной картошкой.

У них не было даже телевизора. Так что, придавив четыре-пять клопов, они погасили свет раньше обычного, и как только Пачо начал изводить его своим свистом, Хосе Мари как можно тише вытащил матрас в коридор. Всю ночь он проспал как бревно, что ему безусловно пошло на пользу. Рано утром он вышел в поле, нарвал букет полевых цветов и перед завтраком с улыбочками и шуточками преподнес хозяйке. Этот милый жест помог ему помириться с ней.