Родина

В ее словах не чувствовалось никакой обиды. Хотя поводов было достаточно. Шавьер, сукин сын, как ты мог так обойтись с ней? А как я с ней обошелся? Не прикидывайся дурачком. Поначалу она ничего не могла понять. Сразу же после гибели Чато решила, что Шавьером руководили гнев и горе. И готова была – по доброте своей и чистосердечию – окружить его любовью и облегчить, хотя бы отчасти, страдания, готова была, если бы это зависело от нее, взвалить их целиком на свои плечи. Она пообещала любить его, быть ему верной спутницей – прежде всего в этот трагический час – и сказала, глядя потемневшими глазами:

– Я сделаю тебя счастливым, maitia, клянусь.

– Беда в том, что я не должен быть счастливым.

– А кто тебе это запрещает?

– Я сам себе запрещаю. И сейчас даже вообразить не могу более чудовищного преступления, чем желание быть счастливым.

– Я остаюсь с опустевшей душой.

Словно разговаривая сама с собой, она сказала, что с мужчинами ей не везет, потом попрощалась, вышла из кафе и вот теперь появилась на кладбище в темных очках, хотя день стоял пасмурный.

– Если ты не против, подруга зайдет к тебе домой и заберет мои вещи. И принесет твои, те, что ты оставил у меня.

– Как хочешь. Поверь, что…

Она перебила его:

– Какая разница, верю я тебе или нет. И знаешь, именно сейчас, когда я меньше всего этого ожидала, у меня что-то замаячило впереди. Один знакомый дал мне рекомендацию, и я подала заявление о приеме на работу во “Врачей без границ”. Ответа пока еще, конечно, не получила, но по телефону сказали, что им срочно нужен персонал и что с моим опытом меня непременно возьмут. Так что я ухожу из больницы, уезжаю из этого города и в самом скором времени буду проходить курс специальной подготовки. А ведь в ту ночь, после нашего разрыва, я бродила по Новому бульвару с самыми черными мыслями.

– Не говори глупостей.

– Вокруг никого не было. Темень. И как это было бы просто сделать! Чудесная обстановка для романтического самоубийства. Соблазн был очень велик. И вдруг я подумала: давай рассуждать здраво, Арансасу, в мире столько людей, которым плохо живется, которые страдают от голода, эпидемий, войн. Почему бы тебе не утопить свои горести в море, вместо того чтобы самой туда бросаться, почему бы не помочь хоть чем-нибудь другим? Самым обездоленным, а твоей собственной жизни это придаст некий смысл. Такое вот решение я приняла.

– По-моему, великолепное решение.

Вскоре они оказались у кладбищенских ворот.

– Не исключено, что и тебе тоже стоило бы отважиться на подобную авантюру.

– Я подумаю.

Они простились официально, пожав друг другу руки. Она, отойдя всего на несколько шагов, вдруг повернула к нему улыбающееся лицо:

– Спасибо тебе за чудесные мгновения.

– И тебе спасибо.

– Тогда, в Риме, ты не должен был кидать камень.

Шавьер стоял у ворот и смотрел, как уходит Арансасу. Ее прощальная улыбка оставила у него в душе горько-сладкий след. Сцену со слезами, криками и обвинениями ему было бы перенести легче. Он с болезненным восхищением смотрел на ее походку, стройную фигуру, прямые плечи. Вспомнил ее обнаженной. И чуть не окликнул. Мало того, ему нестерпимо захотелось кинуться за ней следом.

Но тут появилась мать и схватила его за руку:

– Ты ведь сказал, что вы расстались.

– Она пришла попрощаться. Теперь она будет жить далеко отсюда.

– Тем лучше. Такая женщина не для тебя. Я поняла это в тот самый день, когда ты привел ее к нам знакомиться.

78. Курсы

То, что ему предстоит долгое время оставаться в резерве, он знал. Они с Хокином это обсуждали. Тогда они были еще вместе, поэтому и серые дожди Бретани, и бесконечное ожидание, и скука вроде бы переносились легче. К тому же у них имелись и свои развлечения – естественно, при условии соблюдения должной осторожности. Хотя им было известно, что члены организации частенько пренебрегали дисциплинарными запретами, сами они никогда себе такого не позволяли. Вернее, если уж говорить начистоту, позволяли очень редко и зная меру, скорее, чтобы не выделяться на общем фоне.

Иногда, например, совершали прогулки по окрестностям на велосипедах, взятых у хозяев дома. Воровали фрукты, ловили лягушек, вырезали ножом фигурки из дерева, а то и ходили на праздники в ближайшую деревню, где пили что-то вроде сидра, если, конечно, это можно было назвать сидром, и отдавал он, по словам Хосе Мари, мочой.

Но вот Хокина перевели в состав оперативной группы. Хосе Мари остался один, позднее к нему присоединился Пачо, который был неплохим парнем, но не шел ни в какое сравнение с Хокином. К тому же Хосе Мари ему не слишком доверял. Почему? Трудно сказать. Что-то мешало им по-настоящему сблизиться. Такие вещи при тесном общении нельзя не почувствовать. Мы с тобой ладим – и слава богу. Но бывает ведь, что в моторе возникает непонятный, пусть и едва заметный посторонний шум. Значит, что-то не так.