Родька

Пришлось поплутать по разным закоулкам, пока я нашел дом Стаса. А где же его окно? Перед тем как войти к кому-нибудь первый раз, я всегда стараюсь угадать, где его окно. Иногда это у меня здорово получается. Я окинул беглым взглядом четвертый этаж. Это вряд ли… И это… Скорей всего, вон то, где вывешен гусь в синей авоське.

— Здрасте! — Кто-то тронул меня за плечо. — Я его жду, а он стоит, ворон считает.

Я обернулся — это был Стас.

— Привет.

То ли за этот месяц он так изменился, то ли зимняя одежда… На нем была роскошная короткая псевдодубленка, а с новенькой шапки сыпались богатые желтые искры.

— Опаздываешь, — Стас посмотрел на часы. — Я тебе когда сказал приходить? В половине восьмого. — Он улыбнулся. — Ну ничего, лучше поздно, чем никогда. Пойдем, я тебя познакомлю со Стешей.

— Вот это моя сестра Стеша, — сказал он, когда мы вошли. — Знакомьтесь. — И удалился на кухню.

Честно говоря, в первый момент я здорово растерялся. Стеша сидела в специальном широком кресле, вернее, громоздилась за столом и что-то мазала красками на большой чертежной доске. Больше всего она походила на невероятных размеров колобок, к которому прилепили детскую головку. Светлые волосы, лицо абсолютно детское. И просто гигантские синие глаза.

Я слышал про таких людей. Кажется, это называется слоновая болезнь. Или еще как-то…

— Здравствуйте. Извините, конечно, — сказал я. — Меня зовут Родька. Родион Муромцев. Может быть, вам Стас говорил про меня?

— Не помню. — И она замолчала. Мрачно так замолчала.

— Ну да, конечно, Стас и сам уже забыл, наверное, что предложил мне быть другом его детства. Правда, с тех пор прошло довольно много времени. Но я понял это как долговременное приглашение в гости. И вот я… если вы не возражаете…

— Ну почему же. Мы любим гостей. — Во взгляде явное отвращение, явное «пошел вон!» — А скажите… — Тут она помыла кисточку, поставила ее в стакан и только после этого закончила фразу: — Вы очень брезгливы?

Ах, вот оно как! Столица! Большие аристократы! Ну, погоди!

— Ужасно брезглив, — ответил я. И тут меня понесло. — Просто ужасно! Это у меня наследственное. Был такой граф Муромцев. Некоторые, правда, говорят, что он был князь. Но это вранье, можете мне поверить. Так вот, о брезгливости. Если вы позволите, я присяду и расскажу вам одну препикантнейшую историю. — В таких случаях я никогда не знаю, что буду рассказывать. Но это не имеет значения. — Понимаете, у нас в тундре — там, где я служил, — была при мастерских собака. Рекса. Сначала думали, что она — это он, и дали кличку Рекс. Потом пришлось изменять по родам. Так вот, эта Рекса имела обыкновение бурно выражать свою привязанность к лучшим людям. У нее был нюх на элитарность. Порода! Она их облизывала. Нас, то есть. Конечно, собака — друг человека. Но так как я обладаю буйным воображением и видел ее рейды на помойку… А вы знаете, что такое наша помойка? Сейчас я вам обрисую в общих словах. Представьте себе такую огромную…

— Прекратите! — сказала Стеша. — Вам, наверное, кажется, что вы очень умны?

— Мне? По-моему, это вам кажется! Но вы не бойтесь, скоро это пройдет. Вся беда в том, что у меня еще один наследственный порок. Я почти всегда произвожу неправильное впечатление.

Но Стеша опять уткнулась в свое рисование.

Стас, что-то насвистывая, громыхал на кухне посудой. Вскоре оттуда потянуло запахом жареного сала. Захотелось есть. «А, ладно! — подумал я. — Вот поем и уйду. Очень мне надо!»

Но тут Стеша подняла голову.

— А вообще-то ко мне можно привыкнуть, — сказала она. — У меня даже поклонники есть. Вернее, были. Стараниями Стаса. — Она помолчала. — Вы извините, но я совершенно не переношу подавленные чувства. Тут до вас был… Тоже друг детства. Так он не мог пить из стакана, до которого я случайно дотронулась.

Я с удивлением посмотрел на Стешу. Господи, как это я сразу не сообразил, почему она заговорила о брезгливости!

А она продолжала ровным, спокойным голосом:

— Ну и пускай бы не пил. Я ведь знаю, что это чувство иногда сильней человека. Но он пил и содрогался. Стасу ничего объяснить невозможно. Но вот вы, как мне кажется, тонкий человек, могли бы вы это переносить? Да еще изо дня в день?

Она смотрела на меня, я на нее.

— Знаете что, — сказал я, — больше всего мне хотелось бы сейчас взять все свои слова обратно. Но их было так много…

— Это неважно. — Стеша помолчала. — Я, конечно, мысли читать не умею, но что-то там помимо слов слышу почти всегда. Вот сейчас, например, вы думаете, на что похожа моя рука. Я вам подскажу. Она похожа на конечность водолаза в скафандре, когда его раздули и спускают на глубину. — И она подняла над столом руку.

— Прокол! — радостно заорал я. — Ничего подобного. Я, если хотите…

Но она меня перебила:

— А вообще-то вы верите во всякие такие… странные явления?

— Свято! Я считаю, что в ближайшие сто лет…

Но тут вошел Стас с дымящейся сковородкой.

— Ну что, познакомились?

— Вполне, — сказала Стеша. — Твой новый друг детства даже хотел мне нахамить.

— И что же, не получилось? Воображения не хватило?