Родька

— Ты смотри! Молодец! — сказал он. — Это я, пожалуй, тоже запишу. Мне тут предстоит одна поездочка… А еще есть?

— Пожалуйста.

И я выпалил ему подряд: «Путь туп», «Конец оценок», «Не зело полезен», «Ежу хуже», «Кто в ОТК?», «Кот лазил и лизал ток», «Тит ропщет, поп тещ портит», «Тит ел пуп, а пуп летит»…

В этом месте Костя уже хохотал вовсю. Но как раз тот перевертыш, который мы сочинили со Стасом — Стеша, когда услышала, прямо зашлась от зависти, — почему-то не произвел на него впечатления.

— Ты только вслушайся, вникни как следует: «О, а как Ушаков лил во кашу какао!»

— Бред, — сказал Костя. — В остальных что-то есть, а это, извини, просто чепуха. Но этот вот, который — тещ портит!.. — И Костя опять захохотал. — Ладно, — сказал он наконец. — Пойдем поставим новый чай. Этот уже остыл.

Новый чай… Можно и новый.

— Это не все, — сказал я, когда мы вошли в кухню. — Потом подброшу еще. Только, если запишешь, не продавай все это гамузом. Лучше всего цедить так… к месту, поштучно. Вот, например, спросили: «Как живешь?» И ты кратко и загадочно: «Ежу хуже».

— Угу. Это чтобы меня тоже идиотом считали?

— Почему? Других ведь не считают.

— Кого, например?

— Ну хотя бы меня.

— Об этом я как раз и хотел поговорить. — Костя потрогал конфорку. Электрическая плита нагревается медленно, но палец он все-таки прижег. — А, черт!.. Скажи, пожалуйста, вот тогда, у меня на дне рождения, что это за история была с журналом?

— А-а!.. Ничего особенного. Просто этот твой архитектор пристал ко мне, почему я в институт не иду. Ну я и сказал ему, что мне некогда. Во-первых, я гегемот. Это среднее между гегемоном и бегемотом. А во-вторых, по совместительству редактирую журнал «Вокруг того света».

— Ну хорошо, а что ты еще говорил? Говорил, что архитектор — сексуально непрестижная профессия?

— Этого не помню. Но если бы даже сказал, что тут такого?

— А вот то! Могу вообразить, какую ты там лил кашу во какао.

— Во кашу какао, если уж быть точным. А знаешь… — Я решил, что разминка окончена и пора переходить к основной теме, — А знаешь, папе тоже не очень нравится эта штука. Про Ушакова. Даже совсем не нравится. Какой-то он…

— Ну еще бы! — Костя выключил плиту, снял чайник. — У него ведь вкус. И потом, какое чувство юмора!

— Да, да, — сказал я. — Особенно в последнее время. Удачно он тогда выступил со своим анекдотом про бананы, верно?

— Погоди. Это какой анекдот? Который он рассказал до половины?.. — И тут я не поверил своим ушам: — Прекрасно. Прекрасно! — сказал Костя. — Я сперва не усек. А некоторые потом говорили, что это был лучший кусок вечера. А как смеялись! Ты обратил внимание?

— Обратил. Но… Значит, ты считаешь, что папа в общем скорей понравился твоим приятелям?

— Что значит «скорей», «не скорей»? Он был в норме. Просто в норме. В отличие от некоторых. Во всяком случае, до сих пор его вспоминают, передают приветы. А ты заметил, как удачно он подгадал момент с этим своим… И как элегантно. Такт! Ручная работа, старик. Теперь таких не делают.

— Не делают, — подтвердил я, как попка. Было такое чувство, что меня шарахнули обухом по голове.

— Да, не делают, — долбил свое Костя. — И ты тому первый пример. Честно говоря, я с тех пор просто боюсь показывать тебя людям. Это надо же: каждому, буквально каждому ты что-то сказал, что-то брякнул.

Я открыл было рот и закрыл опять. Нет, нет, этого не может быть. Мне хотелось вступиться за себя. Что-то Костя напутал.

— Понимаешь… — И тут я застыл как истукан, и вообще какие бы то ни было слова перестали приходить мне в голову. Черт возьми, а вдруг действительно так? Мало ли что? Себя-то со стороны не видно.

Пауза затянулась, и Костя что-то почувствовал.

— Слушай, — сказал он. — Какого черта ты вертишь вола? Я же вижу, ты пришел не просто так. Да еще без звонка. Ну, выкладывай.

— Да нет, ничего. Тут, понимаешь ли, какая история…

— Не желаю! — рявкнул Костя. — Или говори прямо, или — пошел вон.

Надо было идти напролом.

— Знаешь, — сказал я, — по-моему, папа очень болен.

— Что? — испугался Костя. — А в чем дело? Он в больнице? Что случилось?

— Нет, он дома. Понимаешь… Как бы тебе объяснить? Мне кажется, я даже почти уверен, что с ним что-то случилось, что-то ввело его в стрессовое состояние. Скажи, только честно, с ним что-нибудь произошло, когда я был в армии? Ну, понимаешь, такое…

— Да ничего с ним не происходило! А что с ним вообще могло произойти? Но ты объясни мне толком, что с ним, какие симптомы. Он что — ослабел, тошнит его, рвет?

Тошнит, рвет… Сразу же про рак подумал.

— Нет, нет! С этим все в норме… Ты никуда на торопишься? Ну хорошо.

И я долго, подробно стал объяснять, рассказывать Косте, как мы живем, что я вижу, что мне кажется и, как я собираюсь лечить папу.

— Дурак! — Костя прервал меня. — И от чего ты, собираешься его лечить? От плохого настроения? От дряхлости?

— Причем тут настроение! Ты вспомни, у него и раньше бывало всякое настроение. Но я легко выводил его из любого состояния. Ты же знаешь, какой у нас с ним был контакт. А тут!.. Ты пойми, ведь я его очень люблю.