Родька

Интересно, что бы Жора увидел в Стасе? Да ничего существенного. Жора таких людей не понимает. Но с моим определением он бы, пожалуй, согласился. Умный Дурак. Третья полка! Какой же ее надо делать, большой или маленькой? Большой. Далеко даже ходить не стоит. Рядом со Стасом кладу на нее сразу же Костю. Лежи, лежи, не дергайся! Может, и я скоро лягу рядом с тобой. Да и вообще в Москве этих Умных Дураков…

Тут Стас наконец заговорил:

— Слушай, не хочешь работать — не работай. Но перестань корчить рожи. Ты меня отвлекаешь.

— Ладно. Тогда перекур. И побеседуем.

— Хорошо, — Стас посмотрел на часы. — Десять минут.

— Обижаешь, хозяин! У меня тут как раз одна интересная мысль. К тебе имеет непосредственное отношение.

— Если ко мне, она не может быть интересной. Она или очень интересная, или гениальная. Ну ладно, сиди пока, отрабатывай свою мысль да выжми воду. А я сбегаю домой, — бросил он уже на ходу, — время лекарства давать.

Какие там лекарства! Я знаю, ничего он давать не будет. Стеша давно уже перестала принимать их. Просто в это время она обычно просыпается. И надо помочь ей умыться, зубы почистить.

«Конечно же, Стас от природы круглый дурак, — думал я. — Просто круглей не придумаешь. Но жить-то надо… И ему еще намного трудней, чем другим. Чем мне, например. Чем даже папе. Хотя насчет теперешнего папы я не уверен. У Стаса калека на руках, а у папы — внутри… Господи, за что мне это все? За что?! «Мой грустный товарищ, махая крылом…»

Я не успел еще докурить, а Стас вернулся.

— Странная история, — сказал он, — со Стешей что-то творится: я пришел, а она уже умылась сама. Не понимаю, с чего. Вроде я ее ничем не обидел.

— Слушай, а она знает, что мы собираемся в Болгарию?

— Конечно, знает. Да и что ей? Она в это время всегда в деревню уезжает, к тетке. До поздней осени. Уедет и теперь. Да, кстати, чтоб не забыл. Ты уже отказался от новой должности?

— Когда бы это я успел? Тем более, что мне велели подумать.

— Вот и думай, — сказал Стас, — как можно дольше. Тяни, пока я не дам команду… Ну, все! Перерыв окончен. Пора.

— А мысль? — Я прямо всплеснул руками.

— Черт с тобой, — сказал он, — излагай по ходу дела. Я потерплю.

Ну чистый супермен! Сверхчеловек, да и только. Что говорить, Жору я любил. Очень любил и уважал. А перед Стасом, если можно так выразиться, просто преклоняюсь. Иногда, правда, мне почему-то стыдно за это свое чувство. Интересно бы знать, как он относится ко мне. Я понимаю, что хорошо. Но как именно? Однажды — это было уже давно — я спросил, не жалеет ли он, что я занял вакансию его друга детства. При этом, признаюсь честно, рассчитывал на комплимент. Он сказал: «А чего жалеть? Ты, в общем, ничего!.. Забавный».

— Мысль такая, — сказал я. — Мы тут с одним забавным человеком пришли к выводу, что ты — Умный Дурак.

— Расшифруй.

— Пожалуйста. Дураки — это люди хорошие…

Ах, приятно беседовать зимой в теплом гараже под звон ключей, отверток и прочих металлических друзей человека.

— Пример, — сказал Стас.

— Пожалуйста — Стеша.

— Не надо, — Стас помолчал. — Ты Стешу мало знаешь.

— А других твоих проявлений я вообще не знаю. Так же, как и ты моих.

— Давай из литературы.

— Из литературы? — Я задумался. — Ну хорошо. Допустим, князь Мышкин. А умные… Умные — это все остальные. И вот я подумал…

— Ясно! — сказал Стас. — Я с тобой целиком согласен. Все?

— То есть как — все?

— А что еще? Ты меня квалифицировал правильно. Если принять твою систему, и я есть Умный Дурак. Кстати, чтобы не остаться в долгу, могу высказать мысль и о тебе. На мой взгляд, ты знаешь, кто? Ты — Подмышкин.

— Почему Подмышкин?

— Потому что до Мышкина ты не дотягиваешь. Есть полковник и есть подполковник. Ты — типичный Подмышкин. Ну, все. А теперь работаем. Через два часа придет заказчик, и я не хочу, чтобы он…

— Эх, старик, — сказал я, — что ты сделал с моей забавной извилистой мыслью?

— Ничего особенного. Я ее просто ужал. Ты же знаешь, краткость — сестра таланта. Ну, а теперь — все. Если не можешь молчать, пой. Только потихоньку. И не корчи рожи.

— Ладно, — сказал я. — Постараюсь вспомнить для тебя что-нибудь позабавней.

Я хотел было завести про моего грустного товарища, но передумал. Не оценит. Не поймет. И тогда я запел песню, вернее, один куплет из нее, который мы обычно исполняли с Жорой, когда у нас бывало хорошее настроение:

…И тогда поскорей,
Насушив сухарей,
Укатила в загранку старушка,
Где понравился ей
Открыватель дверей
Синеглазый швейцарец Андрюшка…

Я кончал про Андрюшку и почти тут тут же начинал снова. А потом опять, и опять. И так зябко, так тревожно было у меня на душе, как не бывало еще никогда в жизни.

Стеша… Папа… Болгария…

Что-то должно случиться. Что-то обязательно должно случиться!