Родная кровь

Тогда, может, сдаться на милость правосудия? Не поможет, не спасет. Бэтмен достанет Антона и в тюрьме, и на зоне. У него руки длинные. Заплатит ворам или просто по дружбе шепнет, чтобы занялись обидчиком. Опустят, доведут до ручки, а потом все равно убьют. Полотенцем задушат или гвоздь в ухо загонят во сне. Антон читал о таких штучках и не сомневался, что это правда. Такое не придумаешь.

Леденящий страх внутри сменился вспышкой гнева.

Подскочив к Марии, Антон ударил ее ногой в голову. Получилось неудачно, и она вскрикнула. Но скорее от испуга, чем от боли.

— Что ты наделала, тварь? — крикнул Антон, наматывая ее волосы на руку. — Кем ты себя возомнила? Богом? Так ты не Бог, ты тля… тля… тля!

Его колено трижды впечаталось в лицо Марии, которая не могла уклониться, потому что он цепко держал ее за волосы, каждый раз дергая навстречу удару.

— Антон, Антон, не надо, Антон! — заплакала она.

— Не нравится? Не нравится, да? А это? А это тебе нравится?

Зашипев от обжигающего жара, он схватил спекшийся кусок «кокса» и сунул в заплаканное лицо девушки. Вскрикнув, она задергалась, пытаясь вырваться. Но Антон еще только вошел во вкус. Дернув Марию за волосы, он толкнул ее к кострищу и принялся тыкать лицом в угли, приговаривая:

— Жри! На! Досыта жри!

Что-то в его мозгу щелкнуло, после чего он перестал быть тем Антоном Неделиным, каким привык считать себя и каким его считали окружающие. Вероятно, отключился некий блок, предотвращавший обратное превращение человека в зверя. Налет цивилизации исчез в считаные секунды, не оставив после себя ничего, кроме одежды. Не позволяя жертве подняться, Антон принялся бить ее ногами, приплясывая, словно безумный. Мария вяло сопротивлялась и прикрывала лицо одной рукой, потому что вторая, вывернутая в плече, причиняла дикую, совершенно невыносимую боль.

Если поначалу девушка пыталась докричаться до рассудка или до совести Антона, то теперь только издавала нечленораздельные жалобные вопли слабого существа, терзаемого хищником. Антона это лишь распаляло. Перевернув Марию на спину, он уселся сверху и начал ее душить. Она задергалась, стараясь его сбросить. Упругость выгибающегося тела неожиданно возбудила Антона.

Это живо напомнило ему случай из детства. У его друга, Юрчика Матвеева, была невероятно красивая сестра, Ирина. Она была старше мальчиков года на три или даже на четыре. У нее уже имелись грудки, выпирающие под одеждой, она завивала волосы, втайне от родителей пользовалась косметикой и душилась какими-то дешевыми духами с запахом, напоминающим арбузный. Антон и Юрчик в ту пору увлеклись восточными единоборствами и ходили в секцию, где их учили держать стойку на пружинистых ногах, правильно сжимать кулаки и издавать воинственный клич, концентрируясь на солнечном сплетении. Больше мальчишки ничего не умели и компенсировали пробелы в образовании приемчиками, позаимствованными из боевиков. Когда родителей Юрчика не было дома, они расстилали на полу одеяла и устраивали поединки, начинавшиеся с картинных поз и заканчивающиеся банальным катанием по полу.

Ирина, как правило, занималась какими-то своими полувзрослыми девчоночьими делами: например, подпиливала ногти или давила прыщики на лбу, прижавшись к зеркалу так, словно хотела уйти туда с головой. Но однажды она зашла в комнату брата и пожаловалась, что они мешают ей готовиться к экзаменам. Юрчик послал ее значительно дальше соседней комнаты, где она якобы корпела над учебниками. Ирина никуда не пошла, а осталась и принялась отпускать язвительные комментарии, касающиеся бойцовских качеств друзей. Их это, понятное дело, задело, особенно когда Ирина заметила, что они борются, как девчонки. Возмущенный Юрчик попробовал доказать обратное, сделав сестре подсечку, но был оторван от пола и брошен на кровать.

«Вот так-то», — торжествующе усмехнулась Ирина и с задранным носом отвернулась, собираясь покинуть поле боя.

Тогда Антон предложил схватиться с ним. Он был крупнее Юрчика, но все равно уступал Ире в росте и весе. Смерив его оценивающим взглядом, она приняла вызов и, подрыгав ногами, избавилась от домашних шлепанцев на каблучках. На ней была ярко-красная майка и ядовито-зеленые трикотажные шорты, такие растянутые, что походили на коротенькую юбочку. Антон был голый до пояса, в одних спортивных штанах из шуршащей материи, плотной, как ткань для палаток. Сойдясь на середине импровизированного ковра, они вцепились друг в друга и принялись толкать, тянуть, кружить и раскачивать, стремясь лишить равновесия.

Близость такого незнакомого девичьего тела мешала Антону сосредоточиться на борьбе. Случайно касаясь Ириной груди, он отдергивал руку, как от раскаленного утюга. Она же, заметив его смущение и коварно пользуясь этим, напирала все решительнее, тесня Антона к стене. Испугавшись, что лишится свободы маневра, Антон очень удачно подставил противнице подножку и толкнул ее. Падая, она не выпустила его рук, и они грохнулись на пол вместе.