Родная окраина

Они пришли на винный завод. Во дворе — штабеля бочек, кислая бражка в нос шибает. В цехе огромные металлические цистерны — емкости для вина — стоят в ряд на бетонных тумбах. Спереди каждой цистерны манометры, термометры, стеклянные трубки, какие-то вентили, краны, краники. Цементный пол чисто вымыт, пахнет речной водой. Девушка в белом халате, брови — черным шнурочком от виска до виска, встала у стенки, пропуская гостей.

— Ну, шо, Оксана, как дела? — спросил старик.

Оксана улыбнулась, двинула плечами, щеки вспыхнули.

— В лаборатории е хто?

— Нема.

— А у тебе ключ е?

— Е.

— Открывай.

В лаборатории — будто в мастерской алхимика: колбы, пробирки, микроскоп, пузырьки разные.

— Оксан! Дай гостям попробовать нашого и магазинную, запечатанную бутылку подай.

Оксана поставила на стол две колбы с вином — в одной темно-красное, в другой — белое. Потом выставила бутылку вина в фабричной укупорке и три стакана.

— Зачем так много? — запротестовал Бамбизов. — Хватит для пробы и одной пробирки. А, Потапыч, сопьемся?

— Э-э, ты погодь! Это для дальнейшего разговору. Слухай. Тут наше вино. — Старик ударил ногтем по одной, по другой колбе. — В бутылке — тоже наше, вот это, красное. Но в бутылке оно в смеси с другими такого же сорта. Со всей округи свозят на винзавод в район, а там уже и выпускают его под названием «Понурское». Бачишь? — Он повернул бутылку этикеткой к Потапову, потом к Бамбизову. — А теперь пробуйте наше. — Он налил в стаканы. — А потом из бутылки спробуете.

— Я все равно ничего не пойму, — сказал Бамбизов. — В винах абсолютный профан. Мне кажется — все они на один вкус — кислые, и все. Вот «сучок» от «Столичной» — это я отличу.

— Ничого, ничого! — поднял палец Терентий Карпович, как бы призывая к вниманию. — Не понимаешь, тем лучше. Попробуй и скажи.

Бамбизов поднял стакан.

— За ваше здоровье.

— Пей маленькими глотками, — предупредил Терентий Карпович. — И вы, товарищ Потапов, помаленьку.

Смутились гости: не привыкшие к вину, хотели выпить, как пьют квас — одним духом. Подносят к губам стаканы, отпивают по капельке, глотают не сразу. Бамбизов долго держит вино во рту, запоминая вкус и запах. Тяжелую ему задачу задал хозяин — дегустировать вино.

Терентий Карпович наблюдал за гостями и после каждого глотка одобрительно кивал головой. Сам не пил.

— А теперь — фабричного спробуйте. — И когда Бамбизов выпил, нетерпеливо спросил: — Ну шо? По-честному.

— Это лучше, — указал он на колбу. — Приятнее, ароматнее…

— Ну! — обрадовался Терентий Карпович. — А говорив — не понимаю. Шо хорошо, шо погано — каждый отличит. А вы как считаете?

— Мне так же показалось, — сказал Потапов и почему-то смутился: — Я ведь тоже в винах…

— Ничо, ничо, — успокоил его старик. — Все так кажуть, и все понимают. Оксана, чуешь?

— Та чую, — отозвалась девушка из другой комнаты.

— А теперь слухайте. Як бы мы свое вино залили сами в бутылки и поставили в магазине рядом с этим, какое быстрее купили б? Наше! Смекаешь? И на этикетке было б написано, шо оно нашого колхозу. Имя б ему дали. Ну, к примеру: «Оксанина усмишка». А?

— Та ну вас, Терентий Карпович! — послышалось из-за двери.

— А ты не слухай, — отмахнулся Терентий Карпович. — Або просто «Оксана». Тогда б на нашей продукции была наша марка. И мы б за нее бились. А так ведь сливаем в общий котел. Мы фрукты или овощи привозим в магазин — сразу очередь набегает: «Из «Победы» привезли!», «Из «Победы» привезли!» Приятно, конечно, слышать такое, но в колхозную кассу такие комплименты денег не прибавляют. А был бы то наш, фирменный магазин, так мы б туда продукцию доставили первый сорт — шоб продать, а не просто — отвезти, сдать, и как хочете. Сосед рядом торгует, а у него та же редиска, да вид не тот, да переросла — убыток терпит. На другой год — не зевает, шевелится. Я шо хочу сказать? Фабрика, заводы на своей продукции ставят свой фирменный знак, надо, шоб и наша продукция не обезличивалась. Так я кажу?

— А не будет тут, Терентий Карпович, того, что колхозы станут не такими, как их задумывали? — спросил Потапов.

— А какими их задумывали? — удивился старик вопросу. — Их и задумывали для того, чтобы получать продукции больше и лучше. Чи не так? — Покрутил головой. — Ох-хо-хо! Сидит в нас консерватизм, сидит: и хочется, и той… як бы не того, с теориею вразрез не пойти. Сами тую теорию превращаем в догму, боимось переступить грань и заглянуть по другую сторону, посмотреть — що там лежит. А Ленин не боялся. Ни у Маркса, ни у Энгельса ни слова нема про нэп, а он взял да и допустил.

— Сейчас время другое, Терентий Карпович: слишком много народов смотрит на нас — и враги, и друзья, и «друзьишки». Эксперименты, зигзаги дорого обходятся, — возразил Потапов.

Вскипел старик, не понравились ему такие слова, будто они укололи его в больное место, заговорил горячо. Даже украинский акцент в речи почти совсем пропал.