Родная речь, или Не последний русский. Захар Прилепин: комментарии и наблюдения

Где сломался мир? Что нужно сделать, чтобы у нас была великая и счастливая страна, населённая Прилепиными — сильными, здоровыми, радостными, многодетными людьми?

Ответа на этот вопрос в книге как будто бы нет.

Только признайтесь, товарищ Прилепин, — счастье, которым полнится мир, неотделимо от напряжённого вглядывания в смерть, ведь так? Это видно и в «Саньке», и в «Грехе». Видно и здесь. Человек, заворожённый этим двоением, не политик, он — писатель. В данном случае — писатель от Бога, с большим, полным крови сердцем.

Иван Трюдо

публицист [ «Книжная витрина», 08.11.2008]

О жизни и о многих других вещах Прилепин пишет настоящей художественной прозой. Где жизнь, где выступление, где литература — не разберёшь. Умеет найти слова и очень хорошо понимает людей.

«Я очень понимаю, отчего суровые мужики иногда гладят землю руками. Я увидел это мальчиком в фильме „Семнадцать мгновений весны“ — и потом, когда вырос, ещё несколько раз видел, но смотреть на это хуже, чем на женские слёзы». Ну, давайте, найдите здесь позёрство — и тогда разойдёмся, нам не о чем говорить.

У Прилепина есть важная способность: он озвучивает твои собственные мысли, находя для них верные слова. Он тому даёт свой голос, кто сам сказать не может, он делится тем, что тебе нужно, — чувствами, словами, образами. Объясняет твоё смутное убеждение, что жить в кредит — плохо; подтверждает, что слепо верить нельзя: «Любое событие можно преподнести в полностью противоположном свете. У нас, как выясняется, не было XX века, но была чёрная дыра». Он озабочен вопросом, знают ли правители РФ, что в нашей стране соблюдает законы только беспросветная голь, потерянная на сирых просторах. Его беспокоит Президент РФ, которого «беспокоит повышение цен». «…А меня беспокоит, что у меня посуда не вымыта на кухне. Никак не знаю, что предпринять…»

Прилепин — счастливый, и ему есть, чем поделиться. «Всё при нас. Счастье вырабатывается человеком, как энергия. Человек вырабатывает счастье сам, растрачивая направо и налево вещество жизни. Счастье не приходит в пустое место, где пустота и паутина».

Захар

Я вовсе не желаю рассказать вам что-то невыносимо важное. Я делюсь своим вкусным, сладостным ощущением — мне не жалко. И если вы разделите со мной мои тёплые хлеба, я буду счастлив. Даже если я во всём был не прав.

Сегодня, когда мне посчастливилось вести колонку в десятке печатных изданий, я особенно люблю, когда тему для новой статьи заказывают. Раздаётся, к примеру, звонок, и меня спрашивает любезный редактор: «Что вы думаете о…» — и далее список бесконечен: Родина, война, революция, женщина, страсть, разлука, измена, стыд, страх, подлость, пакость, паскудство, последний политический закон… Ввиду того, что я ничего обо всём этом никогда не думал, мне приходится немного подумать, и я наконец-то, земной свой путь пройдя до середины, формулирую для себя несколько максим. Например, таких.

«Русским должны все, русские не должны никому».

«Почва — неподъёмная кровь, которую нельзя выпустить на волю».

«Женщине нужна жалость, а не справедливость».

И ещё много других двусмысленных и весьма относительных истин. А также ощущений.

Кирилл Решетников

поэт, журналист [ «Домой!», 29.09.2008]

Выясняется, что писать на тему, заданную редактором, — это один из источников той неподражаемой спонтанности, которой отмечена вся книга. И при определённом авторском складе публицистический текст лучше всего создавать как импровизацию, а не как плод долгих раздумий. Можно было бы, конечно, предположить, что спонтанность на самом деле тщательно сымитирована, но никаких видимых оснований для такого предположения нет.

Автор «Саньки» рассматривает массу абстрактных и конкретных вопросов — от оценки политических фигур и отношений столицы с провинцией до метафорически изображенных исторических закономерностей, но при этом вписывается в рамки актуальной общественно-политической дискуссии.

Эта книга — характерный образчик яростной реакции на длительное засилие либеральной риторики и западнической идеологии.

Харизматичный и склонный к жизнеутверждающему пафосу Захар берёт на вооружение свою всегдашнюю интонацию — суггестивную и как бы учитывающую воображаемого собеседника, одновременно расслабленную и несколько экзальтированную.