Родная речь, или Не последний русский. Захар Прилепин: комментарии и наблюдения

«Леонов» порой читается, как захватывающий детектив. Судите сами: маститый советский писатель, обласканный властью, до революции являлся… белым офицером! Служил прапорщиком в составе Северной армии, а его отец, Максим Леонов, во время гражданской войны издавал в Архангельске, когда там находились так называемые англо-американские союзники, антибольшевистскую газету и возглавлял Общество помощи Северному фронту. Леонид Леонов публиковал в газете отца пробелогвардейские материалы. И об этом не написано ни у одного леоноведа!

Разумеется, писатель тщательно скрывал своё прошлое, и в архангельских архивах, в которых работал Прилепин, все «крамольные» статьи Леонова из старых газет вырезаны, а документы полка, в котором он служил, странным образом были утеряны, причём уже в советское время — можно предположить, что не без усилий самого писателя.

Но при этом, словно играя с судьбой, почти в каждом произведении он описывал собственное белогвардейское прошлое.

В семи из восьми крупных леоновских текстов главный герой — белый офицер, который живёт в советской России и чувствует себя загнанным волком. Понятно, что в СССР читатели и литературоведы воспринимали этих персонажей как отрицательных героев. Но Леонов никогда не был апологетом советской власти и говорил, что его тексты многоэтажны, а все бродят по первому этажу.

Захар Прилепин считает, что книги Леонида Леонова не советские и не антисоветские — они постмодернистские. Каждый леоновский текст — сад расходящихся тропок.

Отдельная тема — его богоискательство: писатель, который, по мнению советских критиков, создавал эпос социалистического мужества и исповедовал идеалы гуманизма, на самом деле, утверждает Прилепин, всю жизнь бился над разгадкой того, зачем, собственно, Бог создал человека…

Алексей Коровашко

критик, доктор филологических наук, профессор [ «Литературная Россия», 04.03.2011]

Биография Леонова вышла через год после того, как в Переделкино пожар уничтожил дачу писателя. В этом, казалось бы, чисто внешнем сцеплении «далековатых» событий заключён тем не менее определённый символический смысл. Возникает ощущение, что та неведомая сила, которая отвечает за ход небесных и земных вещей, целенаправленно убирает материальный реквизит леоновской жизни, чтобы лучше была видна её литературная составляющая.

Оседает пена прошедших дней, они постепенно утрачивают свою «злобу», и, как справедливо замечает Прилепин, нам всё больше делается ясно, «что именно по книгам Леонова, прочитанным спокойно, внимательно и беспристрастно, можно изучать то бешеное, трагичное, порой жуткое, порой величественное время». В отличие от многих других пассажиров двадцатого века, Леонов «равно умел оценить и размах в реализации величественной коммунистической утопии, и слабость суетливой и жестокой человеческой породы, эту утопию реализующей». Кроме того, Леонов никогда не стремился к самодовлеющему расчленению единой действительности на непримиримые противоположности, и потому его произведения в одинаковой степени далеки «как от прямолинейной антисоветчины, так и от ортодоксальных соцреалистических полотен».

Книга Прилепина заключает в себе как минимум три биографии Леонова. Первая биография — чисто внешняя, послушно идущая по хронологическому пунктиру и соответствующая фабуле писательской жизни. Вторая биография — потаённая, скрытая, представляющая собой сюжетное оформление той «огромной игры», которую Леонов постоянно вёл с историей, властью и судьбой. И, наконец, третья биография — это история о том, как в массовом сознании «вместо разнообразного, свободного, упрямого, себе на уме Леонова появлялся Леонов монументальный, орденоносный, однозначный».

Павел Басинский

писатель, критик [ «Российская газета», 29.04.2010]

Я никогда не любил Леонова и не стал любить его больше после прочтения книги Прилепина. Но я не помню, какую книгу за последнее время я читал с таким вниманием и внутренним напряжением.