Родник жемчужин: Персидско-таджикская классическая поэзия

* * *

Наполнен кубок мой печалью по края.
Где, утренний зефир, любимая моя?
В ночи не светит мне и полная луна.
Где свет моих очей, не ведающих сна?
Сказала мне: «Рыдай!» Рыдаю день и ночь.
Где та, что может мне сочувствием помочь?
И тело и душа изранены тоской.
Где та, что унесла безжалостно покой?
Стенающий Хосров издать не в силах крик.
Где силы взять, чтоб он твоих ушей достиг?

* * *

Ночь кончается, но чашу вновь налей!
Приглашает встретить утро соловей.
Счастлив тот, кто с пенной чашею в руке
Рядом с розой восседает в погребке.
Так налей весельем чашу по края!
Помни, жизнь короче трели соловья.
Пусть твердят, что я беспечен. Видит бог,
Тот беспечен, кто не ходит в погребок.
Благочестие святоши не по мне,
Чистоту и святость черпаю в вине.
Хоть не к чести захмелевшим в драку лезть,
Выдрать клок у мухтасиба в драке – честь.
Захмелевший – царь вселенной, шаханшах,
Я же раб вина веселья в погребках.
Много ль радости в безгрешности, Хосров?
Слаще радость отпущения грехов.

* * *

Как могу я счастье встречи обрести,
Если только воздух у меня в горсти?
Взволновали сердце волны черных кос,
И покой навеки их поток унес.
О аллах, пред ними я лежу в пыли,
Рад бы, но подняться не могу с земли.
Снова я мечтаю на исходе дня,
Чтоб закат окутал тьмою кос меня.
Осушая кубок, думаю о том,
Что меня споила призрачным випом.
О Хосров, разрушен твой дворец надежд.
Ухвати хотя бы край ее одежд!

* * *

Зачем скрываешь лик? Он виден все равно.
Ведь если был бы скрыт, все умерли б давно.
Я дервиш, я сношу презрение молвы.
Как рубища, любви не утаить, увы.
Не говори: «Зачем застыл в восторге он?»
Твой лик увидев, кто же не будет восхищен?
Ты орды взоров шлешь, и силы не равны.
Семь поясов земных тобой разорены.
Твоих измен не счесть. Чтоб обрести покой,
Я сердцу говорю: изменчив нрав людской.
Пусть не дал никому бессмертия аллах,
Бессмертие даруй Хосрову хоть в стихах!

* * *

Отчего уста смеются, если плача не слыхала?
Отчего взметнулись кудри, если сердце не вздыхало?
Тело ты изрешетила. Извлекать не стану стрелы.
Отчего пронзили душу, коль впивались жалом в тело?
Смолкло сердце то, что сердцу прежде вторило созвучно.
Отчего теперь чужие, если были неразлучны?
Ты моя свеча желанья, хоть тебя не видит око.
Отчего сожжен свечою, коль свеча моя далеко?
Я во сне ищу губами лик, подобный сновиденью.
Отчего же сны сметались, стали сумеречной тенью?
Я, увы, невольник сердца, но не в тягость мне оковы.
Отчего, как наважденье, ты находишь на Хосрова?

* * *