Родники рождаются в горах

— За всю свою жизнь один только раз я насладился пением досыта. Это когда женился брат Хайрудина. Хайрудин обещал мне пригласить на свадьбу знаменитых певцов, и они пели мне до тех пор, пока я не сказал: «Спасибо, хватит»!

— Второго такого любителя песен, как Хирач, не найти во всей Аварии. Его хлебом не корми, водой не пои, только бы пели вокруг да веселились, — говорила жена Хирача.

Хаджимурад позвал школьного сторожа на последнюю репетицию: пока не поздно, можно, что надо, исправить.

Хирач очень ценил, когда к нему обращались за советом. В этот последний перед праздником вечер старик наслаждался. Хаджимураду пришлось повторить каждую песню, чтобы получить его одобрение. Старик успокаивал себя: «Я же в тот вечер доверил ему ключ от школы, пусть уж он попоет мне сегодня!» Вслух он говорил:

— Ты знай, Хаджимурад, чем больше тренируешь коня перед скачками, тем выносливее он будет! Повтори-ка еще раз…

— Верно, дядя Хирач, — соглашался Хаджимурад и старался петь еще лучше.

А сам Хирач, как земля, омытая дождем, сиял. Старик прожил еще многие годы и потом перед всеми, кому не надоедало, хвалился, как во второй раз в жизни он досыта наслушался песен и музыки. И было это в год окончания Хаджимурадом десятого класса…

Взошло солнце. Лучших учеников школы послали встречать гостей. Среди них был и Хаджимурад. Дружно поднялись на гору, которая разделяла районы Маарулли и Хиндалли. Помня назидания старого Хирача — знатока обычаев, — приглашенных стали ждать на вершине. Когда приезжают желанные, званые гости, их должно встретить на границе своей земли и произнести: «Наш край открыт вам, как открыты наши сердца перед вами». Хирач повторял школьникам эти слова гостеприимства несколько раз.

Ребята отдыхали на камнях. Хаджимурад прыгал по уступам, глядя в сторону, откуда должны были появиться гости. Он слышал биение своего сердца, и ему думалось, что космонавт перед полетом в таинственный космос волновался меньше, чем он перед свиданием с Шарифат. Он потерял покой с той самой минуты, когда горчоковцы позвонили, что отказались от тряски на грузовике по неровной дороге и придут через горы пешком. Хаджимурад представлял себе эту гору и поднимавшуюся вверх по каменистой тропинке Шарифат. Что он ей скажет? Понравится ли ей Цибилкул, школа? Что думает она о нем, Хаджимураде?

На повороте показались школьники Горчока. Хаджимурад упустил эту минуту, погруженный в свои раздумья, и голос Хузайпат: «Идут!» — вернул его на землю.

Сердце его забилось, как птенец, который хотел бы взлететь на неокрепших крыльях. Хаджимурад вглядывался в приближавшихся гостей, издали нашел среди других тоненькую и длиннокосую Шарифат. Хаджимурад побежал навстречу, увидел вблизи продолговатое, чуть скуластое личико. Сегодня оно не было таким веселым и беззаботным, как в тот первый вечер, когда Хаджимурад и Шарифат встретились. Чуть зарумянившаяся от ходьбы Шарифат взглянула на Хаджимурада чуточку грустно и высокомерно. В темно-карих глазах затаился испуг. «Как у лани, почуявшей охотника», — пришло Хаджимураду в голову.

Горчоковцы выжидающе смотрели на цибилкулцев. Те с шутливой торжественностью шествовали навстречу гостям, Хаджимурад забыл все слова, он смотрел и смотрел на зеленое, как весенний луг, платьице, открывающее худые ключицы. Беспорядочно вились на лбу и на висках не покорившиеся косе легкие волосы.

Хаджимурад и Шарифат глядели друг на друга, как два зверька, столкнувшиеся на лесной тропе. Первым из оцепенения вышел Хаджимурад. Он всем по очереди пожал руки.

— Мы здесь думали, гадали, кто придет — Шарифат или Шамсутдин, — пошутил он, осторожно беря чуть дрожащую руку Шарифат.

— Это зависит от того, в ком у вас нужда. Одежда для двоих едет в машине с вещами!

Хаджимурад почувствовал, что шутка разрушила гору отчуждения. И Ибрагим, не спускавший с них глаз, понял, что девушка своими словами как бы снова перекидывает мостик дружелюбия, соединяющий ее и этого чужого парня. Вот почему она спешила сюда. Даже отдыхать не желала. И он весь сияет. «Нет! Задерживаться мы здесь не станем, как можно скорее вернемся домой!» — закипела ревность в душе Ибрагима.

Шарифат стояла на краю пропасти, раскрыв руки, как будто хотела обнять все что видит. Здесь она не бывала. В первый раз с этой горы смотрела на долину. Глаза блестели, на ярком солнце они стали светло-карими. Она в восхищении любовалась цветущим краем, раскинувшимся у ее ног.

Разговаривая с Ибрагимом и другими школьниками Горчока, Хаджимурад все время глядел на Шарифат. Девушка казалась ему неотделимой от родной долины, где шумели сады, сверкала река, прихотливо разбрелись уютные домики. Хаджимурад боялся только одного: вот Шарифат взмахнет руками и вспорхнет со скалы, как весенняя птица. Если бы так случилось, он нисколько не удивился бы!

— Багжат, ты только посмотри, как красиво там внизу! Никогда не думала, что за горой таится такая прелесть! — крикнула Шарифат, оглянувшись на подругу.

— Да! Это, наверное, и есть та райская долина, о которой рассказывают наши бабушки, — подхватила Багжат. — Я тоже здесь в первый раз.