Родники рождаются в горах

— Пойти рассказать новость соседям? — Зубаржат поправила платок на шее. — Может, кто-нибудь вспомнит, кто здесь похоронен?

— А я поспрашиваю у себя в больнице. Так и узнаем, — Сарат помчалась в соседний аул, где работала санитаркой.

XIV

Если родители съедают мешок соли,

Детям приходится выпить озеро воды.

(Пословица)

В горах февраль — самый суровый, холодный месяц зимы. И все же люди не помнят, чтобы он был когда-нибудь таким жестоким и снежным, как в этом году. У реки всегда хватало сил и мужества бороться с морозом, и обычно горный поток стремительно мчался по вековечному руслу, напевая песни. Свирепый февраль в этом году замуровал реку в ледяной темнице. Горы отказали реке во влаге, закутались в снежные шубы, натянули поглубже ледяные папахи. И с виду казалось: река, отражавшая в полдень слабые лучи солнца, примирилась с участью пленницы. Но горцы знали: днем и ночью старается она разорвать ледяные оковы, вырваться на волю. Жаждущая свободы и весны, она про себя печально напевала:

Мне сила львиная нужна,
Чтобы разбилась льдов стена,
Чтоб из неволи на свободу
Бежала пенная волна.
И песни петь мне о земле,
Нести в поля свои стремнины.
Мне б литься в звонкие кувшины
Горянок милых на заре.
О горы — родина орлов —
Я воды ваших родников
Хочу прижать к груди моей,
Как будто маленьких детей.
Потокам вашим песню спев,
Приму, как дорогих гостей.

Глубокой полночью спою

Вам колыбельную свою.
Вы, горы, только лед разбейте
И дайте вольный путь ручью.

Но горы не могли помочь. Ветры, жестокие холодные ветры, сжалившись, приносили ей слова великанов:

— Мы боремся с холодом и снегом, мы победим и пошлем тебе на помощь отряды буйных потоков. Они взломают льды, сковавшие тебя, помогут вырваться на свободу. Подожди весны…

В полдень река попросила солнце:

Разрывая тучи, солнце, взойди,
Растопи ты, солнце, вечные льды.
Станет тебе зеркалом
Синяя гладь,
Буду твои блики в волнах купать.
Стану белым облаком,
К тебе прильну,
Тонким опахалом лицо обмахну.
А взглянуть захочешь на землю — что ж,
Стянет это облако на землю дождь.

Солнце закрывало бледное лицо серым покрывалом туч и шептало в ответ: «Я сейчас от тебя далеко! Подожди, наступит весна, я пошлю тебе горячие лучи и растоплю ледяные двери!»

Река, обиженная на мороз, горы и солнце, глухо стонала. Что же ей оставалось делать? Февраль осаждал ее снегом и морозом.

Хаджимурад стоял на берегу реки, и ему чудилось: она просит помощи не только у гор и солнца, она молит Хаджимурада: «Разбей молотком лед, дай мне свободу!»

В детстве Хаджимурад радовался, когда река покрывалась льдом, и весело катался с другими ребятишками на самодельных коньках. Но теперь молчание реки навевало печаль.

Накануне он вернулся из города и загрустил: утихла привычная песня реки. А утром проснулся и увидел, что за ночь все вокруг завалило снегом.

— Отец, разве так было вчера? — крикнул он. — Сегодня сугробы высокому по плечу, короткому до бороды.

— Снег зимой для земли то же, что дождь весной! Небо не в силах его удержать, земля удержит! — Жамалудин надел овчинную шубу и вышел на веранду. — Хорошо, сын мой, — сказал он, вернувшись, — что ты приехал вчера. По такому снегу машины не пройдут.

— Да, дороги замело, — печально согласился Хаджимурад.

Жамалудин обещал сыну сегодня утром поехать в Горчок к родителям Шарифат…

— Если машин не будет, я пешком пойду, сынок. Ноги еще надежнее машины. Прошлый раз я собрался было, да заболел. Сегодня не будем откладывать. И родители ее, может быть, ждут, все-таки взрослая дочь в доме.

— Разреши и мне пойти с тобой, — робко предложил Хаджимурад.

— В горах это не принято, сын мой! Такие дела решают старшие!

Хаджимурад в душе пожалел, что навязывался отцу в спутники. Обычай он и сам знал хорошо. Он молча взял лопату, начал сбрасывать снег с крыши… Отец надел на ноги бурки.

В горах зимняя ночь плетется, как неделя, а день пролетает мгновенно. Смеркалось, когда Жамалудин подходил к аулу Горчок. Даже не заглянув к кунаку, он сразу направился в дом Алиасхаба. «Если ничего не выйдет из сватовства, пусть кунак и не знает, что мы пытались. Послушаем, что скажет отец Шарифат! Эх, пришлось все-таки обращаться за женой для сына в чужой аул».