Родники рождаются в горах

Омар знал, что это большая почесть, когда с одним мужчиной выходит танцевать много девушек. Так встречают героя. Он смутился, сбился с танца и, остановившись, стал хлопать им. Так и стоял он посреди круга, большой, растерянный мужчина, с лицом, заросшим и смуглым до черноты, а вокруг мелкими шажками проплывали девушки и обдавали его ветром, поднятым их юбками.

Объявили состязание в игре «Кому достанется рог». В длинную палку воткнули большой турий рог. Двое мужчин встали по обе стороны оврага. Каждый, красный от натуги, пытался отобрать палку у другого. Тот, кто первый сдернет с палки рог, считается победителем. Игра была азартной и трудной; много требовалось ловкости и силы, чтобы удержаться на краю оврага. Ведь пока один тянул к себе палку, другому стоило большого труда не свалиться в овраг. Каждое неудачное движение встречалось криком публики и каждое удачное — криком. Сидрат смотрела, разинув рот. Если отец оказывался на краю оврага, она в страхе закрывала глаза, а потом приоткрывала — сначала один, потом другой. Когда же отец поднял снятый рог, показывая его всем, Сидрат так захлопала, что потом весь день ладони болели.

Сидя в сарае в ворохе теплого мягкого сена, вспомнила Сидрат и другой праздник. Только это было уже не весной, а осенью, и чабанов не встречали, а наоборот, провожали на зимние пастбища. Этот праздник назывался днем чабанов.

Утро выдалось хмурым, казалось, вот-вот пойдет дождь. Но все равно было очень весело. Сидрат вместе со всеми пошла к подножию гор. И хотя с гор сползали тяжелые черные тучи и вершины их терялись в сыром тумане, здесь было светлее, чем в ауле, потому что у подножия разожгли огромный костер. Он разбрасывал во все стороны искры и был издалека похож на звезду. Овцы теснились к огню, а чабаны отгоняли их. Все чабаны были одеты одинаково: горское хабарча, перевернутое наизнанку, — и потому Сидрат не сразу узнала отца. Когда все собрались, к каждому чабану подвели по одному барану, и старший чабан колхоза высоко-высоко подбросил свою шапку. Это был сигнал к началу состязания. Кто быстрее зарежет барана, снимет шкуру и обделает тушу, тот и выйдет победителем.

Сидрат сидела на коленях у матери и, не отрываясь, смотрела, как большие волосатые руки отца все глубже и глубже уходят под шкуру барана, как, надув щеки и вытянув губы трубочкой, будто для свистка, отец, сдерживая дыхание, наклоняется над тушей. А белая от жира туша, как пенистое облако из-под черного тумана, выходит из-под шкуры.

Все напряженно молчали и только следили за руками чабанов. Наконец Омар выпрямился: в одной руке он поднимал тушу, в другой — шкуру барана. Сидрат с воплем восторга бросилась к нему. За ней побежали остальные. Они обступили Омара, и кто-то уже надевал ему на шею нить из бараньих рогов.

По правде говоря, Сидрат не помнит, отец ли победил в этом состязании и ему ли торжественно надели бусы из рогов, нанизанных на веревку. Но ей так хотелось сейчас думать, что это был ее отец. Не Алибулат, не другой чужой мужчина, а ее отец, самый сильный и ловкий в ауле.

И снова, как тогда весной, начались танцы. Вокруг костра, наколотые на железный лом, висели бараньи шкуры, а мясо варилось тут же в котле.

Сидрат редко видела отца таким возбужденным. То он выходил в круг танцевать, то, выкрикивая «чарс», хлопал другим. А Зулхишат хлопотала у костра.

Вдруг Омар подошел к ней и, взяв за руку, потянул за собой в толпу. А потом, не отпуская жены и подняв другую руку, крикнул: «А теперь моя жена споет нам песню» — и, нагнувшись к ней, добавил тихо: «Спой, Зулхишат, мою любимую. Ту, что ты пела, когда я в тебя влюбился». Сидрат видела, как испуганно мать глянула на отца, как замахала руками, отказываясь.

«Как же она будет петь? — удивилась Сидрат. — Ведь она никогда не пела». И тут же вспомнила, как мать однажды грустно говорила соседке, что Омар не любит, когда она поет.

И действительно, после замужества никто никогда не слышал ее пения. А сейчас Зулхишат ничего не понимала: неужели Омар сам предложил ей спеть? — и смотрела на него с недоумением.

— Не могу, — качала она головой, — я и слова забыла…

— Нет, ты вспомнишь, ради меня вспомнишь, — настаивал Омар.

И тогда Зулхишат нагнулась, сорвала большой лопух, и вытерев об него руки, выпрямилась и запела:

Говорят, за той горою
Луг раскинулся зеленый,
И на том лугу зеленом
Круглый год растет трава.
Но голодными оттуда
Возвращаются отары,
Не найдя там ни былинки,
Ни травиночки сухой.
Говорят, что в той долине
Есть родник необычайный.
Он и в засуху не сохнет,
Ключевой водою полн.
Только девушки печально
Возвращаются с долины,
Белых ног не замочивши,
Ни глотка не зачерпнув[46]

.