Родники рождаются в горах

Когда Сидрат, подметая пол или моя посуду на веранде, слышала в соседнем дворе голос Рашида, сердце ее радостно замирало. Даже в их мрачном доме стало как будто не так мрачно, а все оттого, что рядом жил Рашид.

Это была только дружба. Только наивная школьная дружба. А когда она перешла границу? Когда обернулась чем-то другим, самым важным на свете?

Сидрат ходила в восьмой класс, когда Рашида, окончившего десятый, призвали в армию. Однажды в знойный летний день Сидрат возвращалась со своего огорода. Их участок, как и у всех, находился за аулом, там, где кончались дома и начинались горы. Там, у подножия, и обрабатывали землю. Сидрат шла медленно, разморенная жарой, в белой косынке, повязанной низко на лоб. Но и сквозь косынку пекло солнце. Шла и загребала ногами пыль. В руках она несла маленький мешочек с зелеными бобами, а на спине — свежее сено для коровы. «Скорее бы каникулы кончились, — думала она, оглядывая пустые дворы, — а то скучно дома. Все подруги на поле или на огороде, даже поговорить не с кем».

Дома по-прежнему было сумрачно. Одна бабушка согревала сердце Сидрат. Но и она от нежданной беды раньше времени состарилась: плохо видела, плохо слышала. Отец молчал. Его редкие фразы были короткими и суровыми, как приказ.

Правда, кое-что все-таки изменилось в доме за эти годы. У Сидрат появилась мачеха. Ее звали Рахимат. Открытая, душевная, она не умела держать зло в сердце, а мед на языке. Придя в этот дом, Рахимат старалась, как могла, сделать его уютнее, теплее. Хотела понять и девочку, хотела, чтобы отец был с ней поласковее. Но, тихая и покорная, она не могла побороть мрачное упорство Омара. Сближению с падчерицей мешало и то, что Сидрат хорошо помнила свою родную мать. В памяти ее жил образ нежной женщины с золотыми косами, с глазами цвета меда, с ласковыми руками…

Потому Сидрат и не могла назвать мачеху мамой, хотя знала, как страдает от этого Рахимат, как, не имеющая своих детей, ждет от нее этого слова. Знала и жалела Рахимат, как по-своему жалела и отца, и дедушку. Но ничего поделать с собой не могла.

В тот летний день, подходя к дому, она случайно бросила взгляд на соседний двор и заметила там, на веранде, парня в солдатской гимнастерке.

«Кто бы это мог быть?» — в первый момент удивилась девушка. И вдруг лицо ее залила краска, она поспешно отвернулась, будто тот, кто был на веранде, мог это заметить. Уже взявшись рукой за дверь, она снова оглянулась украдкой, и ей показалось, что и парень обернулся и смотрит в ее сторону.

Сидрат влетела в дом и, встав на цыпочки, закружилась по комнате. Вдруг, будто увидев себя впервые, она застыла перед зеркалом. Из его глубины на нее смотрела взрослая девушка: блестели черные волосы, лоб, щеки, шея были цвета молока, смешанного с цветом зари. В больших глазах, казалось, переливался свет. А на самом дне таилась печаль. Это была не броская красота, а простая и скромная, как сама природа.

До этого момента Сидрат не замечала своей внешности, не знала, красивая она или нет. Потому сейчас, стоя перед зеркалом, она невольно улыбнулась: «Неужели это я?» Девушка в зеркале ответила ей такой же улыбкой. «А глаза грустные», — невольно подумала она.

Сидрат выбежала на веранду да так и застыла: перед ней стоял Рашид, взрослый Рашид, и улыбался:

— Что, Сидрат, не узнаешь старых друзей?

Но девушка уже овладела собой.

— С приездом, Рашид, — сказала она спокойно и протянула ему руку. — Я тут на огороде была…

— Видно, догадалась, что мне хочется зеленых бобов, — пошутил Рашид. Он взял из таза горстку бобов и бросил в рот. Сидрат улыбнулась:

— Да ты садись. — Напряжение ее прошло, и она чувствовала себя легко и свободно.

— Как поживаешь, Сидрат?

— Неплохо, Рашид.

— Два года осталось до института?

— Мне бы хоть десятилетку закончить, а там работать пойду, — вздохнула Сидрат.

— А институт? Ты должна стать врачом, — горячо возразил Рашид.

— Есть у меня такая мечта. Но отец не разрешает, — призналась девушка. — Он и после семилетки не хотел меня пускать учиться дальше.

— Но ведь пустил же…

— Пустил… Спасибо учительнице и тете Рахимат. Они его уговорили.

— И в институт отпустит, — сказал Рашид уверенно. — Вот увидишь. Он только с виду такой грозный…

Помолчав, Рашид посмотрел на Сидрат. Их взгляды встретились. Так встречаются в небе дождевые тучи. Ударил гром. Вспыхнула молния. Она попала в сердце Рашида. Она попала в сердце Сидрат. Так родилась их любовь…

…Сидрат первая опустила глаза. И снова все стало обычным: веранда, таз с зелеными бобами… У Сидрат было такое ощущение, словно она улетала куда-то далеко-далеко и теперь вернулась.

— Что же мне мечтать, Рашид, о том, что не сбудется, — сказала она.

— Сперва заканчивай школу, а там видно будет.

— Ешь, Рашид, — Сидрат подвинула ему таз с бобами.

В этот момент над забором показалась голова матери Рашида, Субайбат.

— Рашид, сынок, иди домой. Люди приходят, а тебя нет.

— Иду, мама! — Рашид легко перепрыгнул через стену, разделяющую их дворы.

Сидрат выбежала за ним.

— Субайбат, Субайбат, возьмите бобы для Рашида. Вы же в этом году не сеяли.