Родники рождаются в горах

Свежий ветерок вздувал рубашку Рашида, ворошил его волосы.

— Сидрат, ты придешь меня проводить?

— Ты же знаешь моего отца, — сразу погрустнела девушка. — Я даже за письма твои боюсь.

— Почту мой друг Гусейн разносит. Он будет отдавать тебе в руки. Ты не беспокойся. — Сидрат близко-близко увидела его глаза: на солнце они казались не черными, а густо-синими, и в каждом зрачке была она, Сидрат, только маленькая.

Не успела она оглянуться, как Рашид притянул ее к себе и сильно поцеловал.

— Что ты делаешь? — рассердилась Сидрат. Она отбежала в сторону и испуганно смотрела на него издали.

Рашид потупился.

— Я же завтра уезжаю. Прости…

— Ох, не говори мне о своем отъезде. У меня сердце горит, — заплакала девушка.

— Сидрат, я не хочу, чтобы ты плакала. Ну дай мне слово, что не заплачешь никогда. Если я оставлю тебя такой, я все время буду думать, что ты грустишь. И оттого сам заплачу… Ну, улыбнись.

Рашид нагнулся, заглядывая снизу в ее опущенное лицо.

— Пора домой, — устало сказала Сидрат, — а то отец скоро вернется с пастбища…

До позднего вечера на своей веранде вышивала Сидрат. До позднего вечера на своей веранде сидел над книгой Рашид. Сидрат время от времени поднимала голову и сквозь ветки грушевого дерева видела Рашида. Рашид тоже смотрел в сторону Сидрат и видел ее голову, склоненную над рукоделием.

Сидрат знала, что думает он только о ней. И когда он разговаривал с соседями, которые приходили к нему проститься, и когда он читал книгу, он все равно думал о ней.

Стена, выложенная из камня, разделяла их дворы. Но разве можно разделить сердца, когда они тянутся друг к другу? Как будто над темным садом, над шепотом плодов и дрожанием веток от одной веранды к другой протянулся невидимый мост. В небе, густом и черном, низко-низко шевелились звезды. И с двух веранд четыре восторженных глаза смотрели на них.

Из окошка, выходящего на веранду, выглянула Рахимат:

— Иди спать, доченька, уже поздно.

— Иду, — покорно отозвалась Сидрат и встала, складывая рукоделие.

А Рашид услышал эти слова так: «До свидания, милый. Я иду спать. Счастливого пути, любимый».

Рашид тоже встал, вздохнул, прошелся по веранде: «Ночь-то какая. Жалко спать. Как ты можешь так быстро уйти. Посиди еще немного, любимая».

О материнское сердце, знающее сто языков, изощренное на добрые выдумки! Субайбат понимала состояние сына и чувствовала все, что происходит с Сидрат. «Ах, дети, дети».

Когда Сидрат уже легла и Рахимат закрыла дверь на засов, к ним кто-то постучал.

— Рахимат, открой, это я. Вы еще не спите? — послышался голос Субайбат.

Сидрат насторожилась.

— Нет еще, — ответила Рахимат, отпирая дверь.

— Вот пришла попросить вас… Сын утром уезжает, а у меня еще ничего не собрано и хлеб на дорогу не испечен. Вот я и подумала: если бы вы с Сидрат помогли… — она с надеждой смотрела на Рахимат.

У Сидрат замерло сердце: что-то скажет Рахимат. Девушка замерла, ожидая ответа.

— Не переживай, Субайбат. Мы втроем быстро управимся, — с готовностью согласилась Рахимат. — Сидрат, доченька, ты еще не спишь?

— Нет, — сдерживая радость, поспешно откликнулась из своей комнаты Сидрат.

Женщины ушли на кухню печь хлеб. А молодые на веранде мастерили чехол для чемодана. Не знали они, что у Субайбат давно все было готово, но ради них она согласна была проделать все сначала. Сидрат сложила холст и стала прошивать его на машинке.

— Не шей так быстро, — шепнул ей Рашид. — Растяни до утра…

— Что-то с машинкой случилось, — Сидрат растерянно посмотрела на Рашида.

— Дай, посмотрю, — он склонился над столом, — До утра работы хватит, — и он лукаво подмигнул девушке.

Рашид отбросил шуруп. Они сидели почти рядом. Сидрат стало жарко. Она положила ладонь на холодную клеенку. И сейчас же рядом, но не касаясь ее руки, легла рука Рашида.

— Сидрат…

— Что, Рашид?

— Расскажи что-нибудь.

— Я все забыла… Хорошая у тебя мама, Рашид. Ты ей что-нибудь говорил?..

— Я не говорил, но…

— Что «но»?

— Сидрат…

— Рашид…

ГЛАВА ПЯТАЯ

Весна в этом году выдалась ранняя, щедрая на погожие ясные дни и теплые вечера. Уже в конце мая луга запестрели цветами, а кукуруза поспела для первой прополки.

— Давно такой весны не видели. Дай, аллах, чтобы и лето хорошее было. Только бы градом не побило урожай, — говорили старики, глядя в чистое, начинающее выцветать небо.

Поэтому, когда вершины Акаро вдруг заклубились тучами, люди стали с тревогой посматривать на горы: как бы не ударил град.

И вот тучи сползли с горы и медленно двинулись на аул. Они неуклюже сталкивались боками, тяжело наползали друг на друга. И вдруг, словно извещая о том, что идет гроза, ударил гром. Тучи слились в одну черную громаду, которая двинулась навстречу солнцу. Зеленые склоны гор мгновенно почернели. Вокруг помрачнело, будто сразу наступили сумерки. Ветер рвал с деревьев листья, колосья со стеблей.

Люди спешили убрать кизяки, сено, затирали веником трещины на крыше. Весь аул, до этого словно вымерший, загудел, как растревоженный улей. Рахимат и Сайгибат тоже с криками выбежали на веранду.

— О аллах, избавь хоть от града, — голосила Сайгибат, протягивая руки в сторону гор.