Родники рождаются в горах

— Что же ты мне не сообщила, — разволновался Омар. — Я бы сразу приехал. Ну и чабана в этом году нашли. Бездельник, а не чабан. Видно, думает, работа чабана в том, чтобы сидеть на тулупе да дудеть в дудку, а в конце месяца посылать жену собирать оброк. Ни зерна, ни денег — ничего ему не давай, если у него хватит совести прислать жену, — все больше возмущался Омар. Он даже не мог усидеть на месте, взад и вперед ходил по комнате.

— Хватит у них совести, хватит, — подтвердила Сайгибат. — Жена его не по земле ходит — прямо по небу летает. Думает, не чабан ее муж, а большой начальник всего района.

— Как в горах, Омар? Травы много? — перевела разговор Рахимат.

— Благодать. В этом году и отара сыта и чабаны довольны. Я приехал за солью. Ну, и денек-другой отдохну. А где дочь? — спросил он, заглядывая в соседнюю комнату.

Рахимат замерла.

— Ой мучается, бедняжка. Так исхудала от этих экзаменов, смотреть больно, — быстро заговорила она.

— Сегодня с утра у Чакар. Вместе занимаются, — вставила Сайгибат.

Как раз в эту минуту хлопнула калитка и на дорожке показалась Чакар с байковым одеялом, накинутым на голову.

— Видели вы когда-нибудь такой ливень, — сказала она весело, скидывая с головы одеяло. Под ногами ее сразу же натекла лужа.

— Это дар аллаха. Урожай будет обильным, — ответила Сайгибат спокойно, а сердце сжалось: надо же было ей прийти именно сейчас.

— А где Сидрат? — как ни в чем не бывало спросила девушка и, отодвинув занавеску, заглянула в комнату.

— Она же пошла к тебе заниматься, — сказала Сайгибат, как в воду прыгнула. Она даже боялась взглянуть на Омара, который поднялся с тахты и подошел к ним.

— Ко мне? — удивилась Чакар. — Я ее и не видела сегодня.

Омар мрачно смотрел то на жену, то на мать.

— Иди и сейчас же приведи дочь домой, — наконец сказал он жене.

— О сын мой, надо переждать дождь, — воскликнула Сайгибат.

— Иди сейчас же и приведи дочь, — повторил Омар.

Рахимат, ни слова не говоря, накинула платок и выбежала со двора.

Было уже темно, и дождь перестал, только с деревьев стекали дробные капли, когда она вернулась домой… без Сидрат. Ее толстый платок обмяк от дождя, мокрый подол платья прилипал к коленям, а глаза смотрели моляще и испуганно.

— Ее нигде нет, — с трудом выдавила она. — Говорят, с утра видели ее с книгой на берегу реки. Но сейчас ее там нет.

— Что? — вскричал Омар. — Да я вам всем спины переломаю. Сколько раз твердил: не пускайте ее никуда.

Он схватил бурку, фонарь и шагнул с крыльца в темноту. Рахимат не посмела пойти за ним.

Когда Сидрат в полдень возвращалась из школы, она увидела почтальона и друга Рашида — Гусейна. Он всегда приносил письма от Рашида. Вот и сейчас он шел со стороны райцентра, значит, с почты, и девушка остановилась, поджидая его.

Каждый раз, когда она его видела, сердце ее заливала теплая волна, радостная и тревожная. Редкий день не было от Рашида письма, и все-таки каждый раз Сидрат волновалась: а вдруг… В этот раз Гусейн еще издали заулыбался ей: значит, все в порядке. И верно, подойдя, он покопался в недрах своей толстой сумки и вытащил большущий пакет.

— Смотри, какое тяжелое. Не иначе сердце свое вложил…

— Да ну тебя, Гусейн. Не можешь без шуток. Давай скорее письмо, — и Сидрат вырвала пакет.

— Эх, жаль, что я не Рашид. Давно бы тебя похитил. А теперь ничего не поделаешь, прозевал… Одно мне осталось — завидовать другу. — Он говорил легким голосом, а глаза смотрели с грустинкой. И непонятно было, то ли он шутит, то ли всерьез.

— Похить Чакар, если такой храбрый, — отпарировала Сидрат. И убежала. Ей не терпелось скорее прочесть письмо, но проходившие мимо люди с любопытством смотрели на нее: они уже заметили и то, что она стояла с Гусейном и какой большой пакет держит в руках. Ведь аул не избалован новостями.

Сидрат пошла на полянку к ореховому дереву, чтобы побыть одной. Там разорвала конверт: на колени выпало письмо, тетрадь и фото. Она нежно взяла фотографию в руки, всматриваясь в дорогое лицо, в котором уже появилось и что-то чужое. То ли Рашид возмужал за год, то ли она не привыкла видеть его на фотокарточке.

Рашид писал, что ему осталось служить три месяца всего, а потом они вместе поедут в город учиться.

А в тетради оказались стихи. Сидрат так разволновалась, что не могла читать сидя. И ходила, ходила по кругу.

«Ведь это все о нас, — думала она, прикладывая к щекам ладони. — Интересно, он сам сочинил или переписал из Махмуда?»

В конце тетради были записи. Сидрат читала, и любимый становился ей еще ближе, словно они сидели рядышком в этой траве и он делился с ней самым сокровенным.