Роковая тайна сестер Бронте

— И вы услышите! — ответил молодой викарий, грациозно извлекая из внутреннего кармана своего форменного сюртука маленькую книжечку в прелестном подарочном переплете с золотой гравировкой.

Одновременно с тем, как этот очаровательный миниатюрный томик очутился в руках юного джентльмена, пасторская дочь украдкой заметила, как что-то крохотное и сморщенное бесшумно выскользнуло из-под полы его щеголеватого сюртука и мирно упало к его ногам. То был завядший, посеревший от времени первоцвет — тот самый, который она некогда оставила ему на прощание. Девушка тотчас узнала этот цветок, и лицо ее мгновенно просияло несказанным блаженством.

Молодой человек, по-видимому, ни на минуту не забывавший о своем постоянном маленьком спутнике, тут же поспешил удостовериться в его наличии. Рука его машинально потянулась к карману и, когда пропажа была обнаружена, викарий, с плохо скрываемым беспокойством, глянул под ноги. Увидев свое сокровище, он облегченно вздохнул, мечтательно улыбнулся и, стараясь утаить это случайное происшествие от девушки — он и в самом деле наивно полагал, что она ничего не заметила, — ловким движением бродячего актера поднял цветок с полу и торопливо водрузил на прежнее место «поближе к сердцу».

Эпизод с первоцветом занял, вероятно, не более нескольких секунд, являя собой весьма наглядный пример того, как, казалось бы, мелкие, незначительные происшествия в жизни человека порою становятся для него событиями необычайной важности. Эта короткая безмолвная сцена в считанные мгновения поведала пасторской дочери о том, чего не в состоянии выразить самые пылкие медовые речи.

Тем временем юный джентльмен театральным жестом раскрыл зеленую книжечку и выразительно прочел:

Я пел доселе, как утратил Рай
Преслушный человек; а днесь пою,
Как Рай людскому роду возвратил
Престойкий Человек, что всяк соблазн
Отверг и, Соблазнителя презрев
Лукавого, осилил и попрал;
И в пустошах воздвигся вновь Эдем.[23]

…Энн слушала дивный голос — как ей казалось, исходящий свыше, — затаив дыхание, стараясь не упустить ни единого слова. Завершив первую часть поэмы, юный викарий остановился, неторопливо перевел взгляд на девушку и мягко спросил:

— Вам знакома эта вещь?

— К сожалению, нет, — ответила она с печальным вздохом. — Но, вероятно, я не ошибусь, если скажу, что ее автор — Джон Мильтон. Верно?

— Верно, — ответил пораженный викарий. — Это поэма Мильтона «Возвращенный Рай». Но как вы догадались?

— Нет ничего проще! — воскликнула Энн, рассмеявшись. — Во многих случаях можно безошибочно установить авторство: достаточно лишь всецело проникнуться стилем и образным языком сочинения; аналогии с тем, что было прочитано ранее, возникают непроизвольно, сами по себе. И на основе всевозможных ассоциаций в сознании человека происходит непостижимое для его понимания мистическое действо. Это таинственное слияние воедино души и разума. В результате столь дивного единения и устанавливается авторство, ослепляющее наш внутренний взор чистым Божественным Сиянием, словно бесконечное золото, возникшее из пыли.

При этих словах лицо пасторской дочери озарилось невероятной красотою, идущей словно бы откуда-то изнутри и поразившей юного викария до глубины души.

— К тому же, — продолжала девушка, увлеченно погруженная в собственные сладостные мысли, — в данном случае авторство уже изначально было для меня совершенно очевидным: ведь Джон Мильтон — мой любимый поэт!

— Как? — удивился молодой человек. — Вы любите Джона Мильтона и обошли вниманием эту поэму?

— Справедливый упрек, — заметила Энн с печальным вздохом. — Я могу оправдаться лишь тем, что этой вещи нет ни в нашем доме, ни в фонде той библиотеки, которую мы с сестрами и братом регулярно посещаем. Так что я имела счастье наслаждаться лишь поэмой Мильтона «Потерянный Рай», а также некоторыми из его сонетов — к величайшему моему стыду и сожалению. Однако…

— Что же? — оживился юный викарий.

— Мне, право, неловко просить вас о столь любезной услуге.

— Какой же? — настаивал юноша.

Пасторская дочь бросила на него мягкий лучистый взор, в котором отражалась смиренная мольба.

— Я была бы очень благодарна вам, — тихо промолвила она, — ежели вы оказали бы мне величайшую услугу, одолжив вашу книгу на несколько дней. Уверяю вас, мистер Уэйтмен, вы получите свою книгу назад в целости и сохранности, если вы осчастливите меня тем, что внемлете моей просьбе.

— О, в вашем последнем уверении нет необходимости, — возразил юный джентльмен, — ведь теперь эта книга ваша, если вы будете столь любезны, что согласитесь принять сей скромный дар.

Энн прижата к груди дорогой ее сердцу подарок, словно то был заветный ключ от обители Счастья.

— Я рад, что не ошибся в своем выборе, — сказал ее благодетель при прощании, очевидно имея в виду книгу, но пасторская дочь невольно поймала себя на том, что усмотрела в его словах двоякий смысл.