Роковое наследие. Правда об истинных причинах Холокоста

Вопрос о курсе революции не только внушал опасения многим людям – он также послужил основанием для усиления разногласий. После свержения кайзера внушительное большинство надеялось на строительство новой стабильной и демократической Германии, тем самым решительно отвергая любые мысли о полномасштабной социалистической революции. Основной движущей силой для этой цели был новый Совет народных комиссаров, которому принадлежала власть до избрания нового правительства страны. Из шести его членов двое – Гуго Гаазе (USPD) и Отто Ландсберг (SPD) – были евреями. Та же схема наблюдалась на региональном уровне, где многие немецкие евреи заняли ведущие позиции в новых правительствах. Пауль Хирш вошел в состав прусского правительства, Шарлотта Ландау-Мюзам была избрана в парламент Любека, а Людвиг Хаас, недавно вернувшийся из Польши, где был советником по делам евреев, занял пост министра внутренних дел в Бадене²⁹. Хаас, так же как Хирш и Ландау-Мюзам, был умеренным революционером. Во время ноябрьских волнений он нахлобучил шляпу, схватил прогулочную трость и побежал ко дворцу эрцгерцога в Карлсруэ, чтобы обеспечить безопасность королевской семьи. Хаас явно скорее боялся социалистической революции, чем поощрял ее³⁰.

Резко выделяясь на фоне этих умеренных голосов, намного менее многочисленная изначально группа, также включавшая в себя много евреев, надеялась подтолкнуть революцию в более радикальном направлении. Карл Либкнехт и Роза Люксембург, два лидера марксистской Лиги Спартака, лишь недавно вышли из тюрьмы и сыграли весьма небольшую роль в первоначальных событиях ноября 1918 года. Пусть 9 ноября Либкнехт и объявил Германскую советскую республику, – это был скорее эффектный жест, чем серьезный фундамент для новой Германии. Люксембург еще больше отстала от революции, так как приехала в столицу лишь 10 ноября, а к этому моменту события уже пошли своим путем. Но, несмотря на медленный старт, они вскоре набрали скорость. К декабрю и Либкнехт, и Люксембург отчаянно призывали к полномасштабной социалистической революции. «Пролетарии, вставайте! В бой!» – восклицали они³¹.

В то время как Либкнехт и Люксембург оказались несколько в стороне от событий соответственно в Берлине и Бреслау, в Мюнхене Курт Эйснер уже проводил в жизнь социалистическую повестку дня. Эйснер в совершенстве исполнял роль левого радикала. Даже его друг, мюнхенский юрист Филипп Левенфельд, насмешливо заявил, что Эйснера «можно перепутать с Карлом Марксом» из-за косматой седой бороды, спадающей на грудь³². Седьмого ноября Эйснер почти единолично начал и в тот же день завершил баварскую революцию. Выступив перед большой толпой в Мюнхене во второй половине дня, он повел шествие к казармам, где солдаты присоединились к революционному движению. Той же ночью, когда город фактически находился в руках Эйснера, была объявлена республика; еще до восхода солнца берлинский еврей Эйснер также был назначен первым республиканским премьер-министром Баварии³³. Все произошло так быстро, что многие узнали о новой республике лишь проснувшись на следующий день. «Я не мог в это поверить. Я действительно проспал революцию?» – сострил немецко-еврейский ученый Мориц Бонн³⁴.

Может быть, и так, но события, которые произошли в Берлине в начале 1919 года, проспать было невозможно. Пятого января в центре Берлина собрались огромные толпы, протестующие против отставки начальника полиции Берлина, который был преданным членом USPD. В течение дня демонстрация превзошла все ожидания, ее размер и яростные настроения только росли. К вечеру часть протестующих отделилась и захватила правительственные здания и редакции основных изданий; позднее в руки мятежников также попали центральные вокзалы Берлина. Георг Бернхард, крайне возмущенный оккупацией своего издательства, обозвал левых повстанцев «толпой дезертиров и тюремными отбросами»³⁵.

Восстание спартакистов, как прозвали в народе мятеж, вывело под лучи революционного маяка все еврейское население Германии. Мало того, что еврейкой была Роза Люксембург, сооснователь движения спартакистов, но и другие выдающиеся его участники, такие как Лео Йогихес и Пауль Леви, были выходцами из еврейских семей. Крайние правые, которые не слишком нуждались в поводах для атаки, сокрушались, что революция «народа» оказалась лишь «диктатурой евреев»³⁶. Но здесь практически не учитывалось, до какой степени на самом деле были разобщены евреи и остальные немцы. Политика крайних левых не слишком привлекала немецких евреев, которые чаще всего сочувствовали в лучшем случае умеренным силам. В самом деле, CV так решительно дистанцировалось от социалистов-революционеров, что попыталось напомнить о протестантском наследии Либкнехта. Под весьма некорректным заголовком «Арийские предки Либкнехта» организация напечатала копии его свидетельств о рождении и крещении³⁷. Но крайние правые не слишком интересовались подробностями – они уже решили, что революцию организовали евреи, «прислужники Антанты»³⁸.

Культура насилия