Роковое наследие. Правда об истинных причинах Холокоста

Вне столицы множество других немецких евреев записывались во Фрайкор и вовлекались в атмосферу антибольшевистского насилия. В Южной Баварии Фриц Дишпекер, недавно вернувшийся с фронта, вступил в группу Фрайкора в Ландсберге, а в Бохуме еще один ветеран еврейского происхождения – юрист доктор Коппель – помогал патрулировать улицы на пике восстания спартакистов⁵⁰. Как и другие немцы, еврейские участники Фрайкора обладали разнообразными биографиями⁵¹. Во Фрайкор вступали не только ветераны войны, такие как Дишпекер, Коппель и Липман. Туда вступало и более молодое поколение немецких евреев, слишком юных, чтобы самим изведать насилие на фронте. В Мюнхене в эту категорию попал 17-летний Альфред Ноймайер, ставший участником отделения Фрайкора в начале 1919 года. Как он объяснял впоследствии, им двигало стремление «искоренить власть красных», но, как и другие юные немцы, «видя униформу и наблюдая уличные бои», Ноймайер также воодушевился авантюрным характером конфликта⁵².

Жизнь во Фрайкоре большую часть времени могла быть весьма унылой. Но рутинный ход жизни сменялся потоками насилия против крайне левых. Жестокое подавление январского мятежа в Берлине повторилось весной, когда Фрайкор переместился в Мюнхен. На этот раз мишенью была новорожденная Баварская Советская Республика (Räterepublik), которая оказалась на редкость недолговечным социалистическим государством. Как и в Берлине, в этом левом эксперименте вновь сыграли ведущую роль немецко-еврейские революционеры. Вначале это был высокий жилистый анархист Густав Ландауэр – именно его имя появилось на прокламациях новой республики. К Ландауэру присоединились другие немецкие евреи, представители интеллектуальной верхушки, такие как сценарист Эрнст Толлер и его коллега-анархист Эрих Мюзам (брат Шарлотты Ландау-Мюзам). Через неделю существования республики Евгений Левине, еврей русского происхождения и, по словам Морица Бонна, «весьма зловещая персона», попытался установить над мюнхенским правительством контроль коммунистов⁵³.

Немецкие евреи присутствовали не только в революционном правительстве Баварии, но и в рядах тех, кто пришел свергнуть Советскую Республику. Так, когда во франконском городе Вюрцбург было создано отделение Фрайкора, туда заявились волонтерами и евреи, и другие немцы, включая нескольких студентов-евреев. Перед отъездом в Мюнхен вся группа выстроилась на центральном вокзале для фотографии, словно они отправлялись в развлекательную однодневную поездку. Кроме Бруно Гелльмана и Ойгена Кюрцингера, небрежно стоящих сзади, там есть еще один еврейский волонтер, Фриц Рушкевич, демонстрирующий немецкую форменную каску на переднем плане⁵⁴. Но к тому моменту, как вюрцбургский Фрайкор добрался до Мюнхена, Баварская Советская Республика уже безвременно почила в бозе. Другие отряды Фрайкора разгромили город и его окрестности, убив более 550 человек. В их числе был Густав Ландауэр, забитый до смерти в тюрьме, и Евгений Левине, которого поставили к стенке⁵⁵.

После того как волна насилия прокатилась по Берлину и Мюнхену, крайне правые без труда нашли виновников. «Münchener Beobachter», рупор яростно антисемитского Общества Туле, довел накал пропаганды до предела, публикуя статьи, памфлеты и выступления, где евреи обвинялись в недавнем насилии и беспорядках⁵⁶. В одной листовке, напечатанной анонимным источником, попросту заявлялось, что «спартакисты – не более чем еврейская чушь»⁵⁷. Таким образом в этих постоянных атаках евреи и большевики противопоставлялись тем, кто якобы защищал порядок во Фрайкоре.

Реальность на местах была совершенно иной. Немецкие евреи могли быть революционерами – но также и боевиками Фрайкора. Еврейские жертвы этой волны насилия были так же разделены. Если Люксембург и Ландауэр пали жертвами толп Фрайкора, то с Эрнстом Бергером произошло обратное. Бергер, еврейский преподаватель искусства, был задержан вместе с семью членами Общества Туле; все они находились в заложниках в Мюнхене, а потом были казнены сторонниками Баварской Советской Республики⁵⁸. Таким образом, послевоенное насилие было обоюдоострым. Пусть на евреев повесили ярлык большевиков-революционеров, но они сами могли быть и исполнителями, и жертвами насилия со стороны левых и правых. Так же, как и во время войны, атмосфера разрушения приводила к тому, что насилие, варварство и убийство могли быть оправданы и даже становились поводом для радости.

Тень аннексий

Насилие революции и восстания спартакистов не остановили продвижение Германии к парламентской демократии. Выборы в январе 1919 года привели к созданию нового Национального собрания, заменившего временный Совет народных комиссаров. Главной задачей Национального собрания под руководством президента от социал-демократов Фридриха Эберта была разработка конституции Германии. Но тени недавнего прошлого омрачали его работу с самого начала. Новой власти не только пришлось иметь дело с продолжающимся насилием – ей пришлось утрясать непростые планы союзников на мир и анализировать наследие военной экспансии.