roman_dich_pesni_s_temnoy_storony

Татьяна Степановна, как большинство одиноких женщин бальзаковского возраста, внезапно ощутила несколько месяцев назад духовную пустоту. Веру­ющей она никогда особо не была, а тут вдруг на духовное потянуло, как кошку на сметану. Сходила было в церковь — не то, иконы да свечи, поют что-то, и понятное наполовину, однако за душу не трогающее. Ясно, что не для неё это всё.

Коран, было, из книжного шкафа достала как—то, открыла наугад, ещё

улыбнулась, что название смешное этой... сура у них там вроде называется

«Корова». Ну, почитала она эту «Корову»: «Алиф лам мим. Эта книга, нет со-

5

мнения в этом, является руководством для остерегающихся, которые веруют в сокровенное, и которые совершают... Короче, Коран отправился пылиться на полку в книжном шкафу, рядом с Библией, и этими... «Упанишадами», кажет­ся. Там Татьяна Степановна вообще чуть голову не сломала.

И вот месяц назад её настоящий бог сам пришёл к ней, всю ночь в подъ­езде бомжи гомонили, а когда утром она понесла мусор в мусоропровод выва­ливать, глядь — калека лежит, видать собутыльники притащили и бросили. Но это для других калека, а Татьяна Степановна сразу поняла, что её духовные ис­кания завершились успехом: едва глянула в пьяные серо-стальные глаза, сразу снизошло озарение: кто такая её живая находка и что с нею дальше делать? По­тому что она почуяла нутром своим, истомлённым богоискательством, что вот он, тот, кто станет её кумиром, и от блеска стальных пьяных глаз на неё озаре­ние снизошло. Воистину, «кто ищет, тот всегда найдёт!» — как пелось в пе­сенке из любимого ею в детстве фильма «Дети капитана Гранта».

Она выставляет на столик купленное по пути домой: бифштексы из кули­нарии, куриный рулет, баночку тунца, хлеб белый, нарезанный по её просьбе.

— Ну, бог мой, — глаза висящего на стене открываются, мутные зрачки оживают при виде еды, и наливаются радостью при виде бутылки коньяка, что Татьяна Степановна последней выставляет на столик, — кушать пора!

Она вначале тянет за кольцо баночки с тунцом, прямо пальцами достаёт кусочек рыбы, и рот висящего на стене раскрывается жадно, и она вкладывает в него кушанье, едва успевает отдёрнуть пальцы от острых и белых, как у мо­лодого, зубов. Впрочем, что это она? Боги ведь всегда молоды, это аксиома.

Висящий на стене её личный бог шумно чавкает, периодически она, по­винуясь взгляду отчаянных синих глаз, подносит ему коньяка, прямо в бутыл­ке, он жадно пьёт, глаза из светло—синих приобретают оттенок грозового неба. Коньяк струйкой, смешанной со слюной, стекает по бороде. Татьяна Степа­новна уже знает, что стальной цвет глаз её кумира обозначает его готовность услышать её молитвы.

6

Наконец, висящий на стене сыто отрыгивает, это тоже знак для неё — время приступать к священнодействию.

Татьяна Степановна, обойдя столик, подхватывает ведро, стоящее для из­вестных надобностей под её божеством, относит в ванную. Там, в пластмассо­вом бочонке из-под селёдки она собирает отходы жизнедеятельности своего бо­га. Открывает крышку, и в нос бьёт смрад, но Татьяна Степановна терпит, она уверена, что содержимое бочонка со временем преобразуется в нечто чудесное, способное... Она пока не знает, чем станет содержимое, но выливать не торо­пится.

Она опорожняет ведро, споласкивает его над раковиной и возвращается в комнату—святилище. Висящий на стене калека уже вращает сине—стальными от выпитого глазами.

— Сейчас, сейчас, — она торопливо ставит ведро на прежнее место, уби­рает недоеденное на подоконник, ставит на столик синюю свечку в специально купленном для такого случая подсвечнике. Всё готово для её вечерней молит­вы.

— Покурить... — впервые за вечер хрипит висящий на стене.

— Да-да! — Татьяна Степановна торопливо прикуривает прямо от свечки сигарету, морщится и кашляет, суёт её в бородатый рот, её бог-калека блаженно втягивает в себя дым.

Она обходит столик, бухается на колени, и принимается просить-молиться, и слова идут из души, просит самого нужного ей, необходимого:

— Бог мой, сделай так, чтоб муж мой бывший, тварь поганая, подох там,

на Севере у себя, замёрз, что ли где-нибудь, или какой медведь его задрал там

что ли, и чтоб он со мной больше за квартиру судиться не собирался!

Татьяна Степановна никогда не бывала в тех местах, что её бывшему зна­комы не понаслышке, однако убеждена что там вечные морозы, а медведи, непременно белые, передвигаются стаями и жрут всё, что им попадётся, и она кланяется, и волна религиозного экстаза поднимается в ней.

— Угу-у-у, — отвечает он.

7

— Бог мой, сделай так, чтобы моя начальница заболела, что ли, или убра­

ли её куда-нибудь там, ну, чтобы гадюка эта меня больше не трогала! — калека

со стены важно кивает, мол, и эта просьба услышана.

И ещё много-много чего просит Татьяна Степановна. Её личный бог слушает её, утвердительно мыча время от времени, потом соизволяет ответить:

— Ты, это... — и кивает куда-то вниз.

И она, зная, что от неё требуется, и так и не поднявшись с колен, ползёт, огибая столик—алтарь, к стене с висящим там.

«Всё, всё он исполнит» — думает Татьяна Степановна, пока...