roman_dich_pesni_s_temnoy_storony

Папа и мама Витьки беседовали с тётей Верой, заглянувшей в гости, а её дочка, Ира, играла в «классики» с Ленкой, Витышной сестрой. Тётя Вера с доч­кой тут уже несколько лет лежат в одной могиле, разбились на машине, и эту могилку почти каждое воскресенье навещает тётьверин муж, высокий хмурый мужик, весь в чёрном. Зайдёт в оградку с цветами и коробкой конфет, положит на столик, посидит на скамеечке, что—то тихо им скажет, и уходит, ещё более мрачный.

Славка высоко задрал голову: небо звёздное, чистое — красота! И клад­бище их большое, и вокруг столько интересного! И безопасно, не то, что в

мире живых людей.

10

Боль на клавишах

После антракта конферансье, поношенная грудастая дама, объявила:

— А теперь выступает лауреат конкурсов... номинант на... — для Викто­рии все её титулы «заслуженных», «народных» и прочих давно сливались в один неразборчивый звук. Нет, она не чванилась, вовсе не гордилась ими — Виктория Михайлова!

Жидкие аплодисменты прошли по залу, словно рябь по воде, когда Вик­тория поднялась на сцену. Жидкие... Это её только подзадорило: ну, сейчас...

Она поклонилась публике и уселась на табурет перед роялем. В висках бились обрывки утреннего скандала с взаимными злыми упрёками: «Нам не нужно больше... Как ты не понимаешь, дурачок, ведь ты для меня... Слушай, а помнишь?..» — и предательский комок подкатывал к горлу. Её тонкие пальцы легли на клавиши, и при первых звуках сонаты Листа «Apres une Lecture du Dante» зал...

«... Как ты смеешь, дурак, ненавижу!.. Да ты всё, всё, что между нами бы­ло, превратила в... Слушай, давай наконец поговорим... О чём? Всё давно ска...»

...зал притих, когда её пальцы, казалось, слились с клавишами, и отдава­ли им горечь сегодняшней ссоры, боль, слёзы, выплёскивая в них всё это вме­сте с творением великого австрийца. И рояль плакал, как плакала она сегодня утром, когда звучали потоки оскорблений, и шум шагов по квартире, и шорох заталкиваемой в сумку одежды, и хлопанье входной двери. Рояль плакал её го­лосом.

Финальные аккорды сонаты словно вобрали всю её боль и выплеснули в притихший зал, вернувшись к Виктории аплодисментами. Она поднялась, при­вычно поклонилась, но выкрики восторженных зрителей сменились тревожным аханьем.

11

Обернувшись, Виктория увидела, как по лакированным бокам рояля про­бегают языки пламени, и через миг он вспыхнул, словно облитый бензином, столб пламени поднялся чуть не до потолка сцены, а ядовитые пары горящего лака заставили слезиться глаза... Странно, она пыталась заставить себя уди­виться и не могла. Ныли кисти рук. Концерт был прерван, естественно. Пожар­ные, недолго думая, списали инцидент на короткое замыкание.

Поздно вечером, уже дома, Виктория набрала хорошо знакомый номер. Разговор был коротким: бывший любимый, ей казалось, безуспешно пытался отбиться от острых, безжалостных фраз, как топор падающих и отдаляющих его всё дальше и дальше, но лучик надежды Виктория ему всё же дала. Когда разговор закончился, и она нажала, удовлетворённая местью, кнопку «отбоя», сквозь голову словно протянули тонкую ниточку боли. В нос неожиданно вновь ударил запах горящего дерева и лака.

Показалось, конечно, показалось...

Застолье

Андрей приехал к родителям, из шумного города впервые за несколько лет вырвался, и сразу, как говорится, «с корабля на бал!» Сидит сейчас за сто­лом в родном доме («Некогда, некогда родном» — кто-то смеётся-хихикает внутри), отец с красной рожей («Нельзя так про отца!» — это голос так называ­емого рассудка пытается вмешаться), астматически отдуваясь, хватается за бу­тылку. Мама пытается его остановить:

— Витя, нельзя тебе много, давление!

— Клавка, тихо, кто в доме хозяин, я или кошка?! — и гулко хохочет над избитой шуткой.

Из остальных присутствующих лучший папин друг Михаил, дядя Миша, значит, толстяк почти лысый. И квартирантка родителей, Светлана Павловна («Можно просто Света» — как она представилась при знакомстве, стрельнув

12

карими глазами и тут же опустив) — эффектная брюнетка в облегающем крас­ном платье. Хлебосольные родители Андрея также пригласили жиличку на се­мейные посиделки.

— Ну, за сына! — отец опрокидывает в нутро очередную стопку и заеда­

ет холодцом, а мама заботливо подкладывает сыну салатика.

— Орла, ишь какого орла вырастили! — поддакивает другу Михаил,

смотрит на Андрея заплывшими глазками, и тому на душе как-то... Будто сви­

нья ожила и заговорила... Как-то странно... Может, от того, что Света, сидя

напротив, уставилась на дядю Мишу брезгливо так...

— Что ж невесту-то не привёз показать? — мама раскраснелась от выпи­того, повеселела, с истинно материнской любовью на сына смотрит, а тому аж неудобно. Не рассказывать же ей, что хоть с Каринкой второй год живут, но и со свадьбой-то пока повременить решили, а уж с рождением ребёнка тем более.