Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита». Комментарий

В вариантах МиМ нередко встречаются развернутые списки имен (в роман вошли только отдельные из них). Так, в первом варианте 3-й редакции под датой 13.VIII. <1934 год> записаны фамилии «Хнурдов, Сеяцкий, Лозовой, Босой, Пафнутьев, Богохульский, Маслицин, Бескудников» (562-7-1-11 об.). В окончательный текст из этого списка вошли самые яркие «негативные» фамилии — Босой, Богохульский и Бескудников, причем фамилия Богохульский почти сразу же присваивается персонажу, который в окончательном тексте обозначен не менее говорящей фамилией Могарыч, тогда как Богохульским будет назван один из пляшущих в Доме Грибоедова. Видимо, это изменение можно объяснить отказом от излишне прямолинейного решения. Параллель Иешуа (в подтексте Бог) — Иуда и мастер — Богохульский произвела бы эффект ненужного писателю обожествления главного героя. В то же время все писатели, члены МАССОЛИТа, изображены с откровенной антипатией, так что фамилия Богохульский занимает в их перечне вполне естественное место.

Имена, появляющиеся произвольно, вне связи с основным текстом, чрезвычайно характерны для булгаковской работы над романом. Так, во втором варианте 3-й редакции (июль 1936) в правом верхнем углу одной из страниц написаны две фамилии, которые автору так и не пригодились, — Бидонников и Гангренов. Первая из них, видимо, была отвергнута, потому, что напрямую ассоциировалась с Аннушкиным знаменитым бидоном.

Наряду с фамилиями, известными по окончательному тексту, встречаются и другие, не использованные писателем или использованные в ранних редакциях, такие как Мышьяк. Там же есть и списки «Материал для фамилий» и две колонки — «Имена» и «Женские имена для романа» (562-8-1-34 и 34 об.), откуда в МиМ вошло лишь одно имя второстепенного персонажа — Амвросий, а еще одно — Флавиан — было использовано в качестве имени одного из литераторов в «Записках покойника».

Поиски пригодных для романа фамилий выносились за пределы творческой лаборатории Булгакова и вовлекали в свою орбиту его домашних. В дневнике Е.С. Булгаковой описана игра в поиски фамилий с ее сыновьями: «М.А. искал фамилию, хотел заменить ту, которая не нравится. Искали: Каравай… Караваев… Пришел Сережка и сказал — „Каравун“. М.А. вписал. Вообще иногда М.А. объявляет мальчикам, что дает рубль за каждую хорошую фамилию. И они начинают судорожно предлагать всякие фамилии (вроде „Ленинграп“…)». (Дневник 1990:169).

В большинстве использованных фамилий активизирована внутренняя форма слова. Среди них можно выделить:

«агрессивные» — Подложная, Богохульский, Лиходеев, Загривов, Бенгальский, Куролесов, Пороховникова, Суховей;

«животные» и «растительные» — Павианов, Кандалупский, Глухарев, Поклевкина, Коровьев, Ласточкин, Коровкин, Коровин, Караваев;

«гастрономические» — (в этом контексте подтверждает свою автоматизировавшуюся внутреннюю форму и фамилия Грибоедов), Сладкий, Лапшенникова, Квасцов, Варенуха (по генезису, очевидно, прозвище), Соков, Ситник, Карпов, Ветчинкевич;

«отрицательные, негативные» — Бездомный, Босой, Непременова;

«ассоциативные», т. е. возникшие по ассоциации с реальной фамилией или каким-либо фактом биографии исторического лица, — Лаврович, Латунский, Двубратский.

Отдельный разряд составляют имена мифологические — Ариман, Вицлипуцли.

Особо представлены имена собственные, имеющие культурно-историческую мотивировку: композиторов ~ Римский, Берлиоз, Стравинский; писателей — Достоевский, Панаев, Шиллер, Скабический; других известных реальных личностей — Буре, Тацит; музыкантов — Штраус, Вьетан; философов — Кант, гостей на балу у сатаны (алхимиков, ученых, исторических деятелей).

Подбор имен в московской сюжетной линии обнаруживает одну явную тенденцию: среди них очень мало нейтральных, таких, например, как Николай Иванович или Иван Николаевич Понырев. Большинство (особенно наглядно это прослеживается в отчествах) «архаичные» — Настасья Лукинична, Антонида Порфирьевна, Клавдия Ильинична, Андрей Фокич, Ксения Никитишна, Милица Андреевна, Тимофей Кондратьевич, Никанор Иванович, Пелагея Антоновна и т. д. Противовес этим исконно русским именам собственным составляют подчеркнуто «иностранные»: Анна Францевна де Фужере, Сергей Герардович Дунчиль, Ида Геркулановна Ворс, Аркадий Аполлонович, Анна Ричардовна, Алоизий, Амвросий, Квант, Боба Кандалупский. Между тем между носителями этих контрастных имен не происходит никаких столкновений, они не противостоят друг другу, поэтому можно трактовать их сосуществование в романе как отражение многоликости и разнородности самой Москвы, где соприкасаются высокое и низкое, архаичное и злободневное, простонародное и иностранное.

КОНСТРУКТИВНЫЕ ПРИНЦИПЫ ОРГАНИЗАЦИИ ТЕКСТА