Роман о Граале

Да, мы, посланник, не соврем,

Его предали смерти лютой.

Нас с прокуратором не путай.

Он в самом деле ни при чем,

Тебе, посланнику, речем.

Да, мы повинны в сей крови:

Себя царем да не зови,

Когда над нами днесь и встарь

Один лишь кесарь-государь.

Нам проповедник был врагом.

Смерть Иисусу поделом!»

«Вот видите, не я в ответе, —

Сказал Пилат, — но люди эти,

Старейшины и богачи.

Им покоряйся и молчи».

Пилата выслушав, посол

С народом разговор завел:

«А сам Пилат, удостоверьте,

Желал ли Иисусу смерти?

Свивая заключений нить,

Хочу, о люди, уяснить,

Каков был приговор суда

Пилатова — нет или да?» —

«Нет — приговор был, господин,

Заголосили, как один. —

Правитель сказывал в ответ,

Что, мол, невинной крови нет

На нем. А наш ответный сказ,

Что кровь невинная на нас,

На наших детях Кровь Его!

Так требовало большинство!

Ты о Пилате не радей.

За Иисуса, он, злодей».

Но крикунов и заводил

Гость выслушал и рассудил,

Что, ежели всё так, навряд

Злодеем выглядит Пилат.

Затем просил в который раз

Ему исчислить без прикрас

Дела искусника-врача.

В ответ отозвались, крича,

Что множество калек, и хворых,

И прокаженных, от которых

Отказывались лекаря,

Он исцелил чудотворя.

«И вот, — сказал посол, — о чем

Мы напоследок вам речем.

Какая-то Его вещица,

Быть может, у кого хранится?

Хотим сие доставить в Рим.

Владельца отблагодарим».

Молчали иудеи. «Ну,

Я знаю некую жену, —

Уведомил один посла. —

Она вещицу сберегла.

Да вы кого-нибудь за ней

Пошлите сами. Так верней».

«Однако знать желал бы я,

Как прозывается сия

Вещицу скрывшая жена?

И где, скажи, живет она?» —

«Неподалеку, у колодца.

И Вероникою зовется».

Тогда правитель к ней самой

Направил вестника домой

Сказать хозяйке, что она

К посланцам-римлянам звана.

Хозяйка, побросав дела,

К Пилату тотчас прибыла.

Глядит правитель: гостьи вид

Правителя весьма дивит.

Достатка нету и следа —

Бледна, оборвана, худа.

Но прокуратор ей на диво

Почтительно речет, учтиво:

«Как сказывают, от провидца

Безделка некая, вещица

Осталась у тебя в дому.

Что за вещица, не пойму?

Не откажи, любезна будь,

Позволь на сей предмет взглянуть».

Испугана, вздыхает тяжко

Ерусалимлянка, бедняжка.

Бормочет, истину тая:

«Прости, не виновата я!» —

Слезами залилась. А тут

Посланцы-римляне идут.

Выказывают ей почет.

И старший римлянин речет,

Что опасаться их не надо,

Они — послы из Рима-града

И просят оказать им честь.

К ней, Веронике, просьба есть.

Не сохраняет ли она

Вещицы либо полотна,

Которое от злых хвороб

Чудесно исцелять могло б?

И Веронике честь-хвала

От кесаря тогда б была.

«Не у тебя ли от провидца

Осталась ветошка, тряпица? —

Посланцы женщине рекут. —

Продай, пожалуй, сей лоскут».

И Вероника зрит: увы,

Не схорониться от молвы,

Не скрыть бесценного платка.

И, горделива и кротка,

Им молвит: «Никакая плата

Такого не оплатит плата.

Исусову святыню вам

Ни в коем разе не продам.

До смерти не расстанусь с ним.

Но, ежели согласен Рим,

До императорских палат

Снесу я Иисусов плат,

Сложив в дорожную суму

Сама, — не верю никому».

Ну, а посольство Рима-града

Ответу иудейки радо.

Посол речет: «Согласен Рим.

Тебя мы отблагодарим,

Не сомневайся, а пока

До Иисусова платка

Хочу коснуться и сию

Узреть святую кисею».

А иудеи, чуть не плача

От зависти: «Вот так удача!

Счастливице, конечно, уж

Обломится немалый куш!»

«Но подождите-ка чуток.

Я чудодейственный платок

Сокрыла у себя в дому.

Пойду сокровище возьму», —

И за святыней для посла

Она немедленно пошла,

Однако не корысти ради

И не радея о награде.

Заветный вынула ларец,

Раскрыла, смотрит... Наконец,

Как обещала, воротиться

Спешит к посланцам. И тряпица

Развернута пред ними. «Вот

Платок, каким кровавый пот

Я Иисусу стерла с лика», —

Посланцам молвит Вероника.

И не успела молвить — тут

Скорее римляне встают.

Пред тем сидели, но подряд

Все, как один, уже стоят.

И дивен женщине почет.

«Стоите почему?» — речет.

«Но ты ж поведала о чуде, —

Рекут ей прибывшие люди. —

Помилуй, в лени и покое

Не усидишь, узрев такое!

Но нам поведай заодно,

Как получила полотно?»

И женщина посланцам тем

Речет: «Пожалуйте, повем.

А дело было так: иду,

Платок надела на ходу —

Льняной материи лоскут.

Навстречу Господа влекут.

А я на месте и застыну!

Несчастный тащит крестовину!

А те, кто Иисуса вел,

Мне крикнули: а ну-ка, мол,

Своей тряпицей, Вероника,

Лоб Иисусу промокни-ка!

Ну, я и бросилась к Нему

И Мученику моему

На Лике промокнула пот

Своим платочком. Так-то вот.

И боле стражники не ждали.

Влекли уж Иисуса дале,

Свирепость брани и побоев

Противу Господа удвоив.

А на тряпице-то моей,

Убогоньком платке, ей-ей,

Остался, — молвит Вероника,

Христова отпечаток Лика!

А коли сей почтенный люд

За платом аж из Рима шлют,

Чтоб исцелить чужую боль,

Скажу, посол, тебе: изволь,

Платок в дорожную кису

Сложу и кесарю снесу».

И Веронику все подряд

Посланники благодарят

За то, что, отложив дела,

Она согласие дала

Отбыть немедля с ними, чтобы

Юнца избавить от хворобы,

Явив ему чудесный плат.

Поплыли римляне назад

И наконец вернулись в Рим.

В конце еще договорим,

Что кесарь, радостен и светел,

Посланцев долгожданных встретил.

«Ну что, — спросил. — Паломник прав?»

«Прав, ни на йоту не соврав, —

Рекут послы. — Жесток и лют

Далекий иудейский люд.

Узнай: Христа, о Нем нимало

Не пожалев, толпа распяла.

И ныне мы убеждены,