Роман о Граале

Что на Пилате нет вины!»

«Итак, с печальной вестью в Рим

Вернувшись, — молвит кесарь им,

Вы ничего из той земли

Повеселей не принесли?» —

«Нет, отчего же, кесарь! Есть

У нас и радостная весть.

Желаем, кесарь, похвалиться.

Ерусалимлянка- пришлица,

Сжимая Иисусов плат,

Нас ожидает у палат».

И кесарь наш возликовал:

И одобрений, и похвал

Премного, покидая зал,

Своим посланцам насказал.

«Как верноподданные ныне

Вы порадели о святыне», —

Закончил кесарь у дверей —

И к иудеянке скорей.

Его почтенье к ней велико.

«Пришелица, — речет владыка, —

Проделавшая долгим путь

Жена, благословенна будь!» —

«С твоими прибыла людьми, —

Ответствует она. — Прими.

Тебе реликвию сию

Для прокаженного даю.

О здравии его ревную».

И развернула ткань льняную.

И император бьет поклон,

Христову Лику изумлен,

И говорит ей: «Право слово,

Явленья дивного такого

Не видывал доныне свет,

И Лика совершенней нет».

И, радостных не пряча слез,

Немедля император снес

С заветным Образом суму

В покои к сыну своему

И передал суму с трудом

Чрез малое оконце в дом.

Что ж! Приукрашивать не буду:

Великому свершиться чуду

Была судьба. Платок забрав,

Стал Веспасьян на диво здрав.

«Смотрите, люди, наконец! —

Счастливый закричал юнец. —

А тело-то мое на диво

Теперь и гладко, и красиво!

Я, — молвит, — не опасен впредь.

Пора засовы отпереть!»

Так от болезни мерзкой он

Воистину освобожден.

И здрав, и весел, и румян,

Среди людей Веспасиан.

И о непостижимом чуде

Друг другу повторяют люди

И пересказывают весть,

Отколь такое чудо есть.

Открыл и страннику народ

Тюрьму, и встретил у ворот,

И весть про чудные дела

Ему изложена была.

А он: «Ну, а моя верна ли

История?» — «Верна!» — признали...

Владыки слово нерушимо:

От кесаря для пилигрима

И для владелицы платка

Была награда велика!

А Веспасьян, узнав о том,

Как издевались над Христом,

И возмутясь, и не стерпев,

Выказывает лютый гнев

И молвит, палачей кляня:

«Они узнают у меня!»

А кесарю-отцу речет:

«Сим иудеям не почет,

Но осужденье и хула

За нечестивые дела!»

И снова кесарю, глаголя:

«Владыки превелика воля,

Но воли боле у Того,

Кто побеждает естество

Невидимо издалека!

Вот эта воля — велика!

О сколь силен Он, если мог

Свести коросту с рук и ног,

А эскулапы всей земли

Ее сводили — не свели!

Вот Кто воистину велик!

Вот Кто владыка из владык!

Се, просьбы излагаю суть.

Не откажи, не обессудь.

Дружину собираю я

И в чужедальние края

Врагам Христовым на беду,

Сказал Веспасиан, — иду».

«Путь в Иерусалим далек, —

Отец Веспасиану рек, —

Но ты, возлюбленное чадо,

Ступай. Казнить виновных надо».

И, радостию обуян,

Возликовал Веспасиан.

Вот что известно о святыне.

И знайте: в Риме и поныне

Достойной Вероники плат

С благоговением хранят.

В поход Веспасиан спешит.

И вот прошел по Риму Тит

И клич промеж отважных бросил.

И вот уже гребцы у весел.

И воинство плывет скорее

К земле далекой Иудее.

И, наконец, оно приплыло.

Немалая у римлян сила!

Пилат испуган: эка рать

Должна кого-то покарать!

Готов, однако, дать отчет.

Веспасиану так речет:

«Мой повелитель! В сем краю

Вершить свой долг не устаю.

Казните-милуйте слугу.

Все исполняю, что могу». —

«Я не помилую, казню, —

Рек Веспасьян, — предам огню

Того, кем Иисус распят».

«Пропал я, — думает Пилат,

Заслышав этакую речь. —

И голова, уж верно, с плеч!

Юнец, расправу учиня,

Казнит, конечно, и меня».

А все ж, уверенный на вид,

Веспасиану говорит:

«Я твой, о государь, слуга.

И, коль согласен ты, врага

Христова я без лишних басен

Тебе явлю». — «Яви, согласен».

«Тогда запри меня в тюрьму.

А заперт я, мол, потому, —

Объявишь юродам-округам, —

Что был я Иисусу другом!»

Итак, решителен и рьян,

За дело взялся Веспасьян,

Из каждого селенья, края

Людей на площадь собирая.

«Мне, — рек он, — правда дорога.

И, друга розня от врага,

Я, чтоб царила правда впредь,

Намерен дело досмотреть.

Я увязать желаю нити

Всех доводов. Ну! Говорите,

Душою не кривя. Итак:

Кто Иисусу друг, кто враг?»

Псы-иудеи говорят:

«Знай: Иисусу друг — Пилат,

А нас при том не оболги!

Ведь Иисусу мы — враги.

И пусть в тюрьме сидит Пилат,

Раз Иисус не им распят.

Не заслужили мы тюрьмы.

Распяли Иисуса мы,

Поскольку вынести не можем,

Чтоб смертный звался Сыном Божьим

И уверял, что он один

Над нами царь и господин!»

Сказал Веспасиан: «Пилат

И удостоен не наград,

А заточения в острог

За то, что был к Нему не строг.

Пилатом более, чем Рим,

Знать, Иисус боготворим.

Теперь потребую от вас

С начала до конца рассказ.

Рассказывайте-ка сполна,

Как осуждали хвастуна,

И кто из вас, удостоверьте,

Искал для Иисуса смерти,

Кто Иисуса мучил боле,

И большинство ли, меньшинство ли

Из вас, осведомлюсь опять,

Возжаждало Его распять?

Кто был гонителем, причем

Кто — судией, кто — палачом?

Ну, словом, искренне вполне,

Как было, расскажите мне».

И ожила людская скверна.

«Мы кесарю служили верно,

А недостойный — лишь Пилат,

И поделом, — скоты твердят, —

Ему тюремная морока

За то, что полюбил пророка!»

Клянутся, что чисты, крича

Про Иисуса-ловкача,

Как фарисеев и менял

Он порицал и выгонял.

Признались, как за хвастовство

Возненавидели Его,

Сказали, как один фискал

Им Иисуса и предал

За тридцать сребреников, как

Предатель сей и подал знак.

Пророк не минул западни.

Связали пленника они!

Злорадны фарисеев рожи:

«Я бил! — Я тоже бил! — Я тоже!