Роман о Граале

— Я первым! — Я вторым! — Я третьим!»

Анафема собакам этим!

И заверяют Веспасьяна,

Что Иисуса утром рано

Ввели к Пилату, а Пилат

Рек: «Иисус не виноват».

Видать, Пилат от этих дел

Остаться в стороне хотел.

Сказал в защиту хвастуна,

Что, коли спросят, чья вина,

Желает, дескать, дать ответ:

Его вины в распятье нет.

Знай: истина речений этих —

Что лишь на нас и наших детях

За Иисуса вся вина —

Неоспорима и верна!

«Вина, — рекут, — на нас с детьми.

И ты, Веспасиан, вонми

Правдивым нашим голосам

И рассуди, владыка, сам,

Спросив любого очевидца, —

Кого карать и кем гордиться!»

И, ярым гневом обуян,

Свершает суд Веспасиан.

О злодеянии трубя,

Народ сей выказал себя.

Веспасиан поганых псов

С проклятьями да под засов,

Ну, а Пилата с похвалой

Он из узилища долой.

Пилат и говорит: «Ответь,

Кому в узилище сидеть?

Народ Иуды или я

Неправедный был судия?» —

«Нет, ты, наместник, неподсуден.

Неправеден — народ Иудин, —

Владыка молвит: таково

Решенье наконец его. —

Огнем повыжгу фарисеев,

Останки по ветру рассеяв».

Собрал гонителей Христа,

Числом не мене полуста.

«Из вас ни одного судью, —

Сказал, — не пощажу, убью!

Позорной смерти вас предам,

К кобыльим привязав хвостам!»

Не спасся ни один злодей.

Вмиг разорвали всех судей

Кобылы за вратами града.

Врагам Христовым так и надо!

Народ перепугался дико:

«Почто свирепствуешь, владыка?» —

Отмщаю Иисуса, но, —

Сказал владыка, — заодно,

Не видя гроба наяву,

И вас конями разорву».

«Невинных от виновных розни!

Сие Иосифовы козни! —

Кричат. — Избавь нас от тюрьмы!

Где Иисус, не знаем мы!»

То страхом полные, то злобой,

Твердят: «С Иосифа, попробуй,

Спроси о Теле!» А Пилат:

«Напрасно крикуны кричат.

Иосиф Мертвого погрёб.

А после Иисусов гроб

Они, говоруны-врали,

Три дня, три ночи стерегли.

Во всеуслышанье Пророк:

«На третий день воскресну», — рек.

Вот их ватага и глядела,

Чтоб захороненное Тело

Не выкрал ученик Его

И не свалил на волшебство,

Иначе люди б завопили,

Что муж благой лежал в могиле!»

«Я всех вас за сию вину, —

Сказал Веспасиан, — распну». —

«Тогда, — ответствуют они, —

Не нас. — Иосифа распни.

Аримафей ведь Тело нес.

С Аримафея же и спрос».

Но кесарь правду видит въяве.

И фарисеевой ораве

Он обещает напрямую

Расправу лютую, такую,

Что все, от стариков до чад

Затрепетали и молчат.

Внезапно из толпы один

Является простолюдин:

«Тебе, владыка, порадею.

Введу тебя к Аримафею.

За помощь же прошу мою:

Меня помилуй и семью!» —

«Согласен. Ни тебе урону

Не будет, ни семьи не трону».

Еврей привел его в тюрьму

Иосифову и ему

Показывает на запор:

«На этой двери до сих пор

Надежно держится замок.

Уйти Аримафей не мог.

И даже сам правитель, верь,

Не ведает про эту дверь».

Сказал Веспасиан еврею:

«Однако же не разумею,

Почто Иосифа тайком

В застенке держите таком?»

И снова Веспасьяну сей

Рассказывает иудей,

Что, мол, Иосиф неспроста

Снимал и хоронил Христа,

Что, коли Иисус исчез,

Сие не чудо из чудес.

Но из пелен и покрывал

Иосиф Тело и украл.

Решили мы: Иосиф страшен.

Запрем его в одной из башен.

В тюрьме б ему и удавиться!

А что до мертвого провидца:

Где, спросят, Иисус? Речем:

Иосиф не был палачом,

Но Тело спрятал. Стало быть,

За это подлеца и бить!

И пусть поплатится Иосиф,

Где, неизвестно, Тело бросив,

Крича, что волею небес

Сын Божий Иисус воскрес,

Что мы, Иудины сыны,

Исчадья, дескать, Сатаны.

И пусть, решили мы в тот год,

В тюрьме Иосиф и сгниет.

Владыка молвил, затужив:

«Воистину ль Иосиф жив?

Сознайтесь, в башне, как в могиле,

Не труп ли вы захоронили?» —

«Ни-ни! Помучили немного —

И проводили до острога.

Загнали в каменный придел

И заточили, чтоб сидел,

Ведь обвиненья взаперти

Ему на нас не возвести». —

«И взаперти, не ев, не пив,

Иосиф, думаете, жив?» —

«Не знаем и, на самом деле,

За узником не доглядели.

Давно сидит. Живой навряд», —

Сыны Иуды говорят.

Владыка покачал главой.

«А может статься, и живой,

Коль скоро узнику Пророк

Держаться в конуре помог.

От Иисусовых пелен

Я сам чудесно исцелен.

А уж Иосиф-то благой

Ему и другом, и слугой

Служил и давеча, и днесь

Из-за Него томится здесь.

А Иисус ни здесь, нигде

Не бросит верного в беде.

И потому хочу войти

И зреть того, кто взаперти».

И вскрыта наконец темница.

«Иосиф!» — крикнул, но добиться

Ни звука не сумел в ответ.

А свита: «Да, ответа нет.

Аримафей давненько там.

Ответа и не будет нам.

Без пищи после стольких лет

От узника один скелет».

«Морочить простаков идите, —

Ответствует владыка свите, —

А я в кончине очевидца

Хочу воочью убедиться».

Он Иисусову слугу

Зовет, но снизу ни гу-гу.

И сходит вниз владыка сам,

И долго ищет там и сям.

В потемках обошел подвал.

Там поглядел, тут побывал.

Негаданно-нежданно глядь,

Поодаль-то, где тишь да гладь,

Какой-то угол осиян.

Туда идет Веспасиан.

Идет Веспасиан, и вот

Пред ним Иосиф предстает.

«Почто ко мне из дальних стран

Пожаловал, Веспасиан?»

Не столь слова сии, сколь вид

Премного пришлеца дивит.

Речет: «Прикованный к стене,

Откуда знаешь обо мне?

И не ответил из тюрьмы

Почто, когда кричали мы?

И сам ты кто? Реки скорее!» —

«Иосиф из Аримафеи». —

«Ужель? От глада и оков

Не изнемог? И жив-здоров?

Сие как знаменье приму.

Бог, стало быть, сошел в тюрьму.

Неведомы Его пути.

Но лишь Ему тебя спасти!»

И, торжествуя превелико,

Целует узника владыка,

Твердя: «Какой из знатоков