Роман о Лондоне

Потом Репнин лежал на операционном столе, а Крылов, орудуя огромными ножницами, снимал гипс с его ноги — это было даже смешно, так как доктор все время болтал и рассказал между прочим случай, который в подобной ситуации произошел недавно с его коллегой, англичанином. Тот снимал пациенту гипс, а пациент молчал. Врач не заметил, как поранил при этом ножницами голень пациента. Пациент молчал. Позже врача судили. Адвокат просил учесть тот факт, что подобные пациенты в медицинской практике встречаются очень-очень редко, а также принять во внимание необычное поведение пациента, который держался хорошо, слишком хорошо — и молчал.

Когда гипс был снят, Крылов попросил Репнина сделать несколько шагов по направлению к двери. Репнин съехал с операционного стола, шагнул, и тут же почувствовал, что доктор хватил его изо всех сил по ноге палкой, так что в пятке что-то хрустнуло. Естественно, Крылов его не ударял. Его никто не ударил. Просто в пятке что-то снова лопнуло, и Репнин покачнулся. Он, вероятно, растянулся бы на полу, если б сестра не подхватила его под руку и не подскочил бы Крылов. Вот этого-то, сказал Крылов, он и боялся, этого-то и боялся. Сейчас придется делать то, что он советовал в первый же день.

Боль в суставе была несильной. Репнина смущало, что сестра видит его без брюк, которые он снял, перед тем как лечь на стол. Он наклонил голову.

А врач его между тем успокаивал. Следовало пятку, это сухожилие, прооперировать еще в Корнуолле, сразу же после его прыжка в воду. Потом зашить. Теперь это сделать необходимо. Прооперируют завтра. А сейчас Репнин может остаться в больнице, койка ему обеспечена. Анестезия потребуется не местная, а общая. Чтобы можно было спокойно работать, да и мышцы получше расслабли. Это будет стоит недорого. Несколько десятков фунтов. Заплатит организация. Беляев это обещал ему лично. Несколько дней полежит здесь, потом еще отдохнет дома. Ничего особенного. Пустяки.

Репнин продолжал молчать. Произнес всего несколько слов, как и дома у доктора. Вытянул ногу, молча осмотрел пятку. Иронически ухмылялся.

Затем сказал Крылову по-русски: что касается этих нескольких десятков фунтов, у него их нет. Помощь от Комитета, о котором упомянул Крылов, он не примет ни в коем случае. Тем более, если это обещал Беляев. Он лишь просит Крылова вызвать такси, он поедет домой. Наде же врач пусть скажет, что все в порядке. Что ему следует просто отдохнуть несколько дней, а на ноге все зарастет само по себе. Он верит в свою природу. Кстати, сколько раненых в Крыму и в Керчи оставалось без всякой помощи в подобном состоянии.

Выслушав, Крылов некоторое время стоял рядом с ним, хмурый.

Он не предполагал, что у князя такие финансовые затруднения. Но все равно. Так ногу оставлять нельзя. Он постарается, чтобы больничные расходы возложили на «Скорую помощь», в кредит, а это уж совсем ерунда. Что касается гонорара — он не возьмет ни пенни.

Репнин попытался встать, опираясь на палку. Сказал — не в его обычае менять решение, если он таковое принял. Попробовал сделать два-три шага. В общем получалось. Потом почувствовал, что щиколотка пухнет, и сел. Стал одеваться, палкой подтащил туфлю, — мягкую, из замши, которую последнее время носил на больной ноге. Туфля была слишком большая. Он улыбался. Словно между прочим спросил Крылова: что, по его мнению, будет, если ногу оставить так, на усмотрение природы? Взял палку. Собираясь идти.

Врач стоял перед ним явно подавленный.

Дело, сказал, в одной косточке, в суставе, рентгеновский снимок показывает на ней трещину. За будущее ручаться нельзя, и врач предвидеть все точно не в силах. Однако он должен еще раз предупредить Репнина: если это оставить так, как есть, может, конечно, и зарасти, может даже стать еще крепче — но одна нога может остаться короче другой. Он будет хромать.

Ну и пусть, воскликнул пациент с усмешкой, с нарочитой, иронической усмешкой, которую выработал у себя, живя в Лондоне, с тех пор как его неотступно, в течение стольких лет начали преследовать неудачи — будет хромым! И Агесилай был хромым, что не помешало ему стать великим полководцем! Тимур хромал, что не мешало ему покорять мир! И Байрон был хромым, и все же переплыл Геллеспонт!