Romanipen (СИ)

Так и стояли — холодно было, а в руках у Бекетова он грелся. Снег где-то сзади скрипнул, но они не обернулись. Нескоро офицер вздохнул и в сторону шагнул. Пете он улыбнулся, потрепал его по волосам и прочь ушел.

Тот медленно в палатку вернулся. И натолкнулся на тяжелый взгляд Алексея Николаевича, который курил в углу. У него снег на плечах был — с улицы только что. Видел их, что ли?..

— Попрощались? — с ухмылкой спросил он.

Петя досадливо отвернулся. Ну что же это! Опять вот, видно, невесть что выдумал, чего и близко не было. Неприятно было, что барин злился. Лучше б за друга волновался.

— Так и знал, что спелись, — продолжил он задумчиво. — И когда только успели?

— Да не было ничего! — Петя закусил губу. — Ну, провожал, да я вовсе хотел… монетку на счастье…

Обидно было: оправдываться перед ним еще! Да ведь и не за что, а не поверит.

— Какую монетку, Петь? — раздраженно спросил барин. — Будто я не понял, что своими глазами видел.

— Видели, да не то, — бросил Петя.

— А что еще можно было увидеть? Не увиливай, — Алексей Николаевич ехидно усмехнулся. — Врать не надо, и так понятно все. Не стыдно?

— Нет! — Петя, зло сверкнув глазами, вылетел из палатки.

Да не за что ему стыдиться! И не объяснишь ведь. Гадко подумалось, что лучше было бы к Бекетову на самом деле уйти — уж тот бы точно такого не стал бы выдумывать и злиться. С ним поговорили бы спокойно, если б он так Петю застал. Может, тот погорячился бы сначала, но непременно понял бы. А тут — ну как можно так? Вот вбить себе в голову и слушать ничего не желать. Ну и ладно, пусть мучается, а уж терпеть и первым не приходить мириться Петя умел.

Три дня минуло. Они так молча и ходили, только зло переглядывались. А спали в разных углах палатки, хоть и мерзли.

Пете вовсе не до ссоры было, он про Бекетова думал. Он на четвертый день пристал к офицерам: бывает ли, что так долго вестей от отряда нет? Бывало, конечно, но дурное предчувствие не оставляло.

Они на другой день пошли к полковнику, поддавшись Петиным уговорам. Просили, чтоб отпустили их тоже в вылазку, вдруг выручить нужно. Тот разрешил.

Петя, конечно же, с ними поехал. Как собирались — увидел, что Алексей Николаевич тоже коня седлал. Ну понятно, как же без него за другом. Но Пете не хотелось ехать с ним, видеть его гадко было.

— А ты куда? — хмуро спросил барин. — Отряд мой, я тебя не возьму.

— Вам партизан не нужен? — Петя вздернул бровь.

Солдаты за его спиной тут же закивали: нужен, мол. Знали ведь, как Петя умел в лесу хорониться. Он понимал, что тут его поддержат. Алексей Николаевич мрачно покосился на него и кивнул.

Они ни словом не перемолвились, пока ехали — кружили по дорогам, выспрашивали в деревнях про гусар. Мужики головами качали. Так до ночи промаялись, только тогда сказали им, что видели недавно.

И как видели! Они в лес указали: мол, те туда отступали, а за ними мародеры шли. Им не сказали про гусар, но дело-то два дня назад было, наверняка уже нашли их и окружили в чаще.

Следы копыт нетрудно было выискать в снегу, их не замело еще. Кое-где размыло из-за оттепели, но тут Петя вперед ехал и смотрел — сломанные ветки по краям дороги замечал, кусты примятые, и ему хватало таких примет.

Выстрелы они издалека услышали — Петя первым насторожился. И тут же соскочил с коня.

— Зачем собрался? — остановил его барин.

— Посмотрю.

— Так я и пустил.

— Сами по сугробам полезете? — Петя прищурился. — В красном мундире? Вот занятно целиться будет…

Тут он прав был. Гусарам не след в разведку идти, а ему — как раз, для того и напросился с ними. Он в полинялом армяке был — не видно между деревьев.

Снег глубокий был, по колено ему. Петя умаялся, пока шел в сторону выстрелов. Они ближе становились, а скоро он и ржание лошадей различил, и голоса. Тут уже пришлось ползком, чтобы не приметили.

Он долго не подходил, смотрел, где кто. Мародеров больше было, чем гусар, все из опытных французских солдат. Они полукругом расположились, жгли костры — в осаде, значит, сидели. Прижали гусар к чащобе, где с лошадьми не пройти.

Петя прополз между костров, под низкими еловыми ветками хоронясь. Страшновато было, когда прямо перед ним проходили солдаты, казалось, что обернутся и увидят. Но не зря он зиму у Кондрата жил, охотился, не зря партизанил — не заметили.

И к гусарам он ползком пролез. Они в овраге сидели и отстреливались, их измором брали. Петя чуть в стороне спустился и окликнул их, выпрямился и подошел.

— Петька… — на него взглянули неверяще.

— Выручать вас пришли, отряд за лесом. А Михаил Андреич где?

Гусары вдруг помрачнели. Петя почувствовал, как похолодело все внутри.

Никогда бы в голову не пришло Бекетова среди раненых искать. Петя и представить себе не мог, что его шальная пуля достанет, не верилось в это совсем. А вот сбылось-таки гадание, верно легла карта, будь она неладна. К болезни, к ране — разницы особой нет, в войну тем более: главное, что к нездоровью. И хорошо еще, если не к смерти.