Романы Ильфа и Петрова

Укус орла и похищение орлом колбасы М. Каганская и 3. Бар-Селла считают прометеевскими мотивами [Мастер Гамбс и Маргарита, 57]. Однако среди мифологических мотивов к уносу колбасы ближе образ гарпий, похищающих пищу у несчастного старца Финея. Мотив хищной птицы, уносящей еду, вообще известен с древности: см. у Светония — о ребенке Августе: "Когда он завтракал в роще... орел неожиданно выхватил у него из рук хлеб, взлетел в вышину и вдруг, плавно снизившись, снова отдал ему хлеб" [Божественный Август, 94.5]; у Тита Ливия — то же о Тарквинии [1.34]; у Плавта — о скупце, у которого коршун похитил кашу [Клад, 315-320].

38//7

— Куда девал сокровища убиенной тобою тещи? — Ипполит Матвеевич... молчал, выкатив глаза... — Говори!.. Покайся, грешник! — Нападение о. Федора на Воробьянинова типологически напоминает момент одного из рассказов о Шерлоке Холмсе, где его друг и нехитрый помощник Уотсон, которому поручена слежка, с такой же комичной прямолинейностью "берет за рога" заподозренного им человека: "Ситуация становилась неловкой, но в иных случаях лучше всего действовать напрямик. — Где леди Фрэнсис Карфэкс? — спросил я. — Он вытаращил на меня глаза. — Куда вы ее дели? Зачем вы ее преследовали? Отвечайте!" Как и в ДС, за этим следует потасовка [А. Конан Дойл, Исчезновение леди Фрэнсис Карфэкс]. Ситуация в новелле и в романе сходна в том, что Холмс с Уотсоном и подозреваемый этим последним человек (как потом оказывается, жених пропавшей) ищут одно и то же лицо ("Куда вы ее дели?"). В романе Бендер и Ипполит Матвеевич ищут один и тот же объект ("Куда девал сокровища убиенной тобою тещи?"). Ильф и Петров нередко заимствуют из шерлокхолмсовского цикла не только отдельные детали, но и целые сюжетные схемы и блоки.

38//8

Дробясь о мрачные скалы, / Кипят и пенятся валы... — Из стихотворения Пушкина "Обвал" : Дробясь о мрачные скалы, / Шумят и пенятся валы, / И надо мной кричат орлы, / И ропщет бор...

38//9

— Битва при пирамидах, или Бендер на охоте! — Имеется в виду египетский поход Наполеона. См. перечень наполеоновских реминисценций в образе Бендера в ДС 5//5. Ассоциацию скал Дарьяльского ущелья с пирамидами может оправдывать то, что пирамиды Египта, как и дарьяльские скалы, являются туристическим объектом, и в особенности вертикальное бегство о. Федора в следующем абзаце: "...полез на совершенно отвесную скалу". Взбег на пирамиду — известный трюк египетских детей для развлечения туристов. (Возможна дальнейшая латентная ассоциация с танцами мальчишек-горцев в начале следующей главы.)

38//10

— Отдай колбасу, дурак! Я все прощу! — "Я все прощу" — возможно, связано с романсом: "Вернись! Я все прощу: упреки, подозренья..." [слова В. Ленского, музыка Б. Прозоровского; текст в кн.: Русский романс]. Романс был в репертуаре с 10-х гг.; есть современное ДС издание [Ростов-на-Дону, 1927 — см. Русский романс на рубеже веков, комм., 335].

Ср. также: "Откажись от своей клеветы, и я тебе прощу все" [Княжна Мери, сцена дуэли] — еще одна кавказско-лермонтовская реминисценция в этой серии глав романа.

38//11

А следующей ночью он увидел царицу Тамару. Царица прилетела к нему из своего замка и кокетливо сказала: — Соседями будем. — В эпизоде с Тамарой развиваются примерно те же юмористические мотивы, что и в стихотворении Маяковского "Тамара и Демон" (1925), где поэт и любвеобильная царица флиртуют на фоне Дарьяльского ущелья. Параллелизм указан М. Одесским и Д. Фельдманом [ДС, 537], которые усматривают отзвуки этого стихотворения также в более ранней реплике Остапа по поводу гор в этой же главе: "Слишком много шику... Дикая красота. Воображение идиота. Никчемная вещь"; ср. у Маяковского: Чего ж хорошего? /Полный развал... и т. д.

38//12

На третий день отец Федор стал проповедовать птицам. — Проповедь птицам — агиографический мотив; фигурирует, в частности, в биографии св. Франциска Ассизского.

38//13

...Налево живой человек стоит, а чем живет и как туда попал, тоже неизвестно. — Фигура человека на высокой скале — романтическое клише. В "Манфреде" Байрона заглавный герой стоит один на утесах, и мимо него, как и мимо отца Федора, пролетает орел [акт 1, сц. 2]. То же у Пушкина: