Романы Круглого Стола. Бретонский цикл. Ланселот Озерный.

– Нет, но всячески унизит его. Он его ненавидит как убийцу одного из его дядей, славного рыцаря. Я вам ответил, сир, пощадите меня!

– Пощада ваша в руках этой девицы. Сударыня, вот меч этого негодного рыцаря; решайте, как его употребить.

Тогда оруженосец с перевязанной головой подошел и взял меч:

– Я сам отомщу за вас, сестрица.

Девица взглянула на свои прекрасные косы, зарыдала и сказала, что желала бы увидеть его смерть. И тотчас оруженосец взмахнул мечом и снес голову рыцаря долой.

Они вернулись вместе на торную дорогу, как вдруг оруженосец заметил вдалеке одного из своих спутников; он знаком подозвал его; тот подъехал, приветствовал герцога и доложил ему, что госпожа Кабрионская недалеко отсюда. Герцог Кларенс позволил проводить себя к ней и поспешил выразить почтение кузине короля Артура и мессира Гавейна. Раненый оруженосец сел на лошадь обезглавленного им рыцаря, а герцог, отпустив его с Богом, взял слово с госпожи Кабрионской, что она не обмолвится при короле о злоключении мессира Гавейна.

Герцог и оруженосец госпожи Бланкастельской вскоре увидели, подъехав к одному перепутью, что навстречу им едет девица на рысистом коне; она спросила герцога, не он ли тот рыцарь, что освободит мессира Гавейна.

– По крайней мере, – ответил он, – я один из тех, кто попробует это сделать, и что бы ни случилось, я приложу к этому все мои силы.

– Сир! Ваши силы тут ничуть не помогут: понадобится такая мера отваги, какая вам вряд ли дана.

– А вам откуда это знать, сударыня?

– Отважитесь ли вы следовать за мною два дня кряду и сможете ли тем доказать, что вы достойны этого испытания?

– Сударыня, – сказал тут оруженосец из Бланкастеля, – не годится монсеньору сходить с верной дороги, чтобы ехать за вами.

– Ну, не говорила ли я, что у него на это никогда не хватит духу? А ведь там, куда я думала его привести, нет и половины тех напастей, какие ждут его, если он собирается вызволить мессира Гавейна.

– Признаюсь, сударыня, мне важно убедиться в том, смогу ли я довести такое дело до конца; и если я не выйду с толком из простого приключения, мне нельзя и надеяться завершить труднейшее. Итак, я готов ехать с вами: будь что будет!

Напрасно отговаривал их оруженосец, пришлось ему ехать вместе с герцогом и девицей. Ближе к ночи они доехали до сада, огороженного высокими стенами; девица велела открыть ворота; там их услужливо приняли, а герцога проводили в прекрасную опочивальню, где ему было приготовлено ложе.

Утром, когда он поднялся и надел доспехи, девица пришла и пригласила его следовать за ней: они спустились по лестнице и попали в подземелье, двери которого были окованы железом. Девица отворила, и герцог вошел вслед за нею. Он заметил четырех дюжих бойцов, одетых в железные каски и камзолы из вареной кожи, на гнутые жердины насажены были стальные острия, как у шампионов. Они упражнялись в рукопашном бою; это были отец и трое его сыновей. При виде герцога они отступили и молча выстроились вдоль стен, держа щиты перед собою.

– Идите за мной, – сказала девица герцогу; и она прошла между четырьмя воинствующими до двери, приоткрыв ее. Герцог же видел, что ему не миновать так запросто этих буянов; но он не колеблясь последовал за девицей. И вот с мечом в руке, закрыв голову щитом, он идет на них и сноровисто, как только может, отбивает удары палок, которые сыплются дождем на его бока и спину. Он сделал шаг назад, переступил и оперся о стену. Теперь они ему не страшны: окованные железом жерди не пробивают его шлем; его добрый меч рассекает их щиты и не единожды пронзает их тела. Долго длилась эта схватка на глазах у девицы, прилежно наблюдавшей за ними из-за двери, которую она оставила приоткрытой.

– Рыцарь, – сказала она герцогу, – вы здесь навеки решили остаться? Нет, не дано вам того, без чего нельзя завершить дело поважнее.

При этих словах он побагровел от досады; и поскольку бойцы нападали все более остервенело, он ударил отца лезвием меча и отрубил ему правый кулак, зажавший палку. От боли раненый завопил истошным голосом; видя, как жестоко вывели из боя их отца, три брата удвоили пыл и ярость. Герцог приметил того, кто нападал усерднее всех, и сделал вид, будто ударяет его по голове; когда же тот поднял щит, отводя удар, он клинком скользнул отвесно вдоль хребта, отсек ему бедро от тела и опрокинул его наземь во весь рост. Пока боль исторгала у раненого вопли, герцог уязвил другого брата в шею в то мгновение, когда он приоткрылся, и снес ему голову. Посмотрев на отца и братьев, последний решил убраться восвояси за дверь, ведущую во двор. Но, прижатый к стене, он бросил палку и щит, упал на колени и взмолился о пощаде, которую герцог даровал ему с согласия девицы.