Романы Круглого Стола. Бретонский цикл. Ланселот Озерный.

Богор ответил, что одна лишь смерть может остановить его на пути туда.

– Я просила у вас меч, – добавила Сарейда, – и знаете, для чего? Чтобы испытать, до какой степени самозабвения вы можете дойти, угождая девичьему капризу. Теперь я вижу: воспитание, данное вам моей госпожой, не пропало даром; ибо вы разоружились без промедления, даже не узнав, кто я такая.

Богор выслушал ее с улыбкой, и Сарейда подвела ему коня, на которого он сел не без труда, до того он устал и изнемог. Сойдя с холма, они отдалились от замка, поскольку Богор не имел желания видеться снова с девицей из Хонгефорта. Они въехали в лес Лонег. В одном малоезженом месте они заметили шатер, растянутый у родника. У входа сидел рыцарь, и с него снимали облачение карлик и девица. Богор приветствовал его, тот учтиво ответил; затем Сарейда спросила, не угодно ли ему будет приютить усталого, изнуренного рыцаря.

– От всей души, сударыня.

Они спешились; подошли три оруженосца, сняли доспехи с Богора и, увидев, что под кольчугой он весь окровавлен, донесли об этом своему господину; тот его осмотрел и нашел, что кровь истекает из одной раны на правом боку и из мелких порезов. Он смазал их маслом и перевязал, заверив, что бояться нечего и что Богор не потеряет ни дня. Вечером, выходя из-за стола, хозяин шатра спросил его, куда он едет.

– В страну Горр, на поиски славного рыцаря, мессира Ланселота Озерного.

– Вы его ищете ему во зло или во благо? Если во зло, то хотелось бы мне, чтобы вы его уже отыскали, тем скорее он расправится с вами. Если во благо, я тем более желаю вам удачи, ибо нет такой услуги, которую я не готов вам оказать ради него.

– Знайте же, что Ланселот – мой законный господин и мой двоюродный брат. Меня зовут Богор Изгнанник. Не изволите ли и вы сказать, кому я обязан столь любезным приемом?

– Меня зовут Марадот Смуглый.

Богору поставили красивое и роскошное ложе посреди шатра; другое ложе было застелено для Сарейды. Мы оставим их там ждать наступления дня и вернемся к Галиду, покинутому нами, когда он въезжал в замок Хонгефорт.

Обе сестры с высоты донжона следили за всеми славными битвами своего рыцаря. Они видели, как упал Галид, и не сомневались, что он поплатился то ли свободой, то ли жизнью. Когда им доложили, что он просится в замок, они велели звонить в церковные колокола, затеялись танцы, шествия и хороводы. Стены замка покрыли пологами и коврами, дабы достойнее встретить того, кто положил войне столь нежданный конец. Всех обитателей, рыцарей, сеньоров и горожан просили надеть парадные одежды, и каждый молвил в ответ:

У кого великая отрада,
Тот облачайся в наряды!

Галид прибыл весь залитый кровью и спешился возле главной залы. Он поднялся во дворец с превеликим трудом. Затем он преклонил колени перед племянницей, отдал ей свой меч и сдался в плен от имени своего победителя.

– Дорогая племянница, – сказал он, – я вам доставил немало огорчений; отныне я возвращаю вам всю землю, изъятую у вас; никогда в жизни моей я не стану с вами воевать и защищу вас от всех и каждого, кто вас обидит.

Просияв от радости, девица подняла дядю с колен и простила ему все причиненные ей злодеяния. Она велела вывести его сына из темницы и препоручила ему.

Завершив все это, она перешла в покой, чтобы переодеться в самое роскошное свое платье; но Галид сказал, угадав ее чаяния:

– Вы полагаете, должно быть, что сейчас придет ваш рыцарь?

– Разумеется, сир.

– Он не придет, и он передал вам через меня, что имеет весомую причину для упреков. Посылая к вам сенешаля, он заверял его, что никакого насилия быть не может; вы же подвергли того жестокой казни, и так вышло, что по вашей милости он нарушил слово. Он бы предпочел, говорит он, чтобы ему пронзило оба бедра одним мечом.

Выслушав Галида, девица разрыдалась.

– Увы! Возможно ли, чтобы я по дурости своей упустила самого благородного из рыцарей! Так ли подобало мне отплатить за его благодеяния? Но если я допустила столь мерзостный поступок, я учиню сама над собою месть, достойную этого злодеяния. Даю обет, что я уеду завтра утром и ни в одном городе не останусь более одной ночи. Вместо белья я буду носить на теле власяницу. Я не буду вкушать ни мяса, ни рыбы, но только хлеб и вино. Я сяду лишь на лошадь с обрезанным хвостом и безо всякой сбруи, кроме жалкого веревочного недоуздка. И так я буду странствовать, пока не найду моего рыцаря. Милая моя сестрица, вы привели его ко мне; я доверяю вам хранить мою землю, и если доведется мне умереть в этом поиске, вы останетесь над нею единственной госпожой.

Все, кто ее слушал, прониклись великой жалостью. Она выбрала себе в сопровождение четырех рыцарей, семь оруженосцев и трех девиц. Назавтра ее сестра и дядя проводили ее до края того леса, где провел ночь Богор. Из четырнадцати персон, взятых ею с собой, не она одна сменила одежды, и не у одной ее лошади кровоточил обрубок хвоста. На этом рассказ покидает ее, дабы вернуться к Богору, нашедшему приют у Марадота Смуглого.

CXVIII