Романы Круглого Стола. Бретонский цикл. Ланселот Озерный.

Мы перескажем его приключения вкратце, хоть нам и жаль отнять у них тем самым частицу их прелести.

Оруженосец, оставленный им в Хонгефорте, догнал его, когда ночь застигла их в глухом лесу; там они переждали до рассвета. Их стал донимать голод, оруженосец пошел на поиски жилья и скоро вернулся с известием, что невдалеке стоят два ярко освещенных шатра. Они направились туда. Богор вошел один в первый шатер, где собрались два рыцаря, две девицы и два оруженосца.

– Господа, – сказал он, – не могли бы вы приютить странствующего рыцаря, который заплутал в этом неоглядном лесу и умирает с голоду?

– Милости просим, рыцарь!

Тут же двое слуг подошли снять с него доспехи, а девицы приготовили им поесть. Когда они сидели за столом, Богор услышал, что из второго шатра доносятся жалобные причитания.

– Это девица, – сказали ему, – несчастнейшее в мире создание, даром что дочь короля и королевы и что ее отец еще жив.

– Позвольте мне повидать ее, – сказал он.

Они зажгли два факела и проводили его во второй шатер; он увидел девицу, распростертую на роскошном ложе. Она пожелтела и исхудала, она испускала протяжные стоны.

– Отчего вам нездоровится, сударыня? – спросил ее Богор.

– Сейчас узнаете, рыцарь.

Она откинула парчу, которой была укрыта, и обнажилась до пупка. Железный пояс до того стянул ей грудь, что выступила кровь. Другой пояс был прикован чуть пониже.

– Сир рыцарь, разве я не достойна сострадания?

Затем она поведала свою историю.

Она была дочь короля Агриппы, которого король Надалон, брат Норгалльского короля, обвинял в гибели своего второго брата. Надалон явился и взял его в осаду в замке Рош-Набен; и, наконец, довел его защитников до крайней степени голода. Одновременно сильный летний зной иссушил в том краю все источники влаги; один-единственный живой родник еще позволял людям Надалона продолжать свои набеги.

– Тогда я рассудила, – продолжила дочь Агриппы, – что, лишив их этого родника, я сумею заставить их убраться. Однажды ночью я тайком вышла из замка, имея при себе полную склянку текучего яда, и вылила эту склянку в родник. С той минуты все, кто пил из него, ощущали на себе силу яда; более полутора тысяч человек умерло от него, и Надалон волей-неволей снял осаду.

Но после того как он вскоре узнал, что это я повинна в гибели его людей и в неуспехе его похода, он горел лишь одним желанием – отомстить за себя. Я не знала, что ему донесли о моем поступке, и когда однажды я беспечно скакала верхом по его землям, меня выследили, схватили и доставили к нему. «Не бойся за свою жизнь, – сказал он мне, – я тебе уготовил более долгие муки». Он велел принести эти две полосы железа и, как видите, заковал в них мое многострадальное тело. «Ах, Надалон! – сказала я ему, – ваша месть непомерно жестока». – «Она не сравнится с твоим преступлением». – «По крайней мере, я надеюсь однажды найти рыцаря, который бы отважился меня расковать и отомстил вам за меня». – «Пусть так! – ответил Надалон, – но я бы хотел распознать того, кто встанет на твою защиту». – «Целый год и один день у него будет щит, который носил ваш брат». – «А я, – сказал Надалон, – даю клятву сразиться с этим мстителем, посмей он только явиться».

И вот, сир, я еду ко двору короля Артура в надежде найти там того, кто решился бы высвободить меня. Но муки, претерпеваемые мною, вынуждают меня ехать малыми прогонами; вот уже два месяца, как я в пути.

Богор спросил, согласна ли она, чтобы он ее расковал.

– Разумеется; но, прежде чем пытаться это сделать, вы должны поклясться на святых, что отомстите за меня королю Надалону и всем, кто давал согласие меня заковать.

– Клянусь.

– Это не все: целый год и один день вы будете носить щит, который видите здесь; если он сломается, вы замените его другим таким же.

– Согласен и на это.

– Теперь вам можно меня расковать.

Богору пришлось употребить всю силу своих рук, чтобы разорвать оба железных кольца. Освобожденная девица велела смазать себя мазью, которая имела свойство заживлять плоть и рубцевать язвы. В шатре Богору поставили добротное ложе; он уснул глубоким сном, а при нем и его оруженосец. Наутро, прежде чем он сел в седло, девица пожелала узнать имя своего великодушного рыцаря, чтобы передать его своему отцу.

Оруженосец, который вскоре попался ему навстречу, уведомил его, что на лугах Рубежного замка, в четырех английских лье отсюда, король Брангор устроит неделю турнирных боев. Всех, кто желает приумножить себе цену, приглашают туда. Лучших укажут девицы; первейший боец займет золотое кресло на самом высоком месте за столом, где сядут двенадцать рыцарей, признанных лучшими после него. Сверх того ему поднесут первое блюдо, ему дадут право избрать себе прекраснейшую из девиц и назначить тех, что будут отданы прочим двенадцати рыцарям[317].

Богор дал себе зарок, что не упустит такой случай испытать, до каких высот доблести он сумеет дойти. После оруженосца он встретил девицу верхом на рысистом коне в яблоках.